Расскажу-ка я вам историю, которая приключилась со мной в годы моей глупой и наивной молодости.
Ну вы знаете, то время, когда хочешь помогать всем и вся, а потом задаешь удивленный вопрос: «как нахрен?!»
Проживал я в то время в Хельсинки, а по долгу службы приходилось много мотаться по Прибалтике с заездами в Польшу. Когда-то летал, но все-таки в силу специфики – чаще ездил.
Расстояния не так, чтобы страшно большие, но дорога Хельсинки – Варшава занимала полный день, а одному пилить такие куски достаточно быстро надоедает. Поэтому довольно часто брал стопщиков – кто-то просто всю дорогу молчал и не отсвечивал, кто-то рассказывал о своих поездах стопом, кто-то просто случаи из жизни. Дальняя дорога через три страны, пусть и маленькие, вообще располагает к неспешному и дружелюбному трепу.
Вот и в этот раз на обратном пути из Варшавы, выезжая из Паневежиса, уже ближе к вечеру, на выезде с заправки увидел голосующую девчушку по виду лет 17-20. Не особенно раздумывая, подъехал и спросил – до куда едет, поскольку привычного мне плакатика с названием точки назначения я не увидел. Девчушка собралась ехать до Бауски… Хм… странный выбор точки назначения, ибо это уже в Латвии и как конечная точка не вписывается в общую картину. Но да какое мне дело. Говорю, что еду до Таллинна, так что могу подвезти.
Девчушка прыгает в машину, трогаемся и я по-привычке прошу, чтобы пристегнулась – не слышал щелчка замка. Да-да, говорит, лезет куда-то и достает нож.
Вот тебе бабка и Юрьев день, подумалось мне. Сделал доброе дело, сейчас меня эта малолетка и отведет к своим дружкам, докатался хpeн на мазде. И такая злость на эту вселенскую несправедливость меня взяла, что я не придумал ничего лучше, а если быть честным, то я и не думал особенно, как дернуть руль вправо и воткнуть свою жестяную коробчонку, которую по какому-то недоразумению пропускали на ТО и называли гордым словом «автомобиль», в первый тополь на обочине.
Бум! Сказала девочка головой о панель.
Кряк! Сказали мои ребра.
Бля! Сказал я.
А дальше все было сложно. Была больница и была полиция и были добрые и злые следователи, которые хотели повесить на меня попытку изнасилования. Вот только не клеилось у них – что же это за попытка такая: подобрал, отъехал 30 метров и прямо сразу насиловать пытаться начал, да еще и пристегнутым. Поторопилась девочка. Начали девочку колоть, кто она и откуда и что она тут делает, навели справке в Клайпеде, и всплыла обычная гопо-сантабарбара. Мальчик-засранчик-беспредельщик, денежку задолжали не тем людям, кто-то идейку подкинул, а мозга-то нет. Вот и гастролировали по Литве, добряков вроде меня на живца ловили.
В общем там-же в Паневежисе та девочка на пяток лет присела ума набираться.
А я с тех пор Паневежис как-то не очень люблю – явно не сложилось у меня с этим городом.
ПЕЛЬМЕНЬ
Почти тридцать лет прошло.
В точности, я уж и не вспомню, что хотел затеять с Пельменем. Какие-то поляки с партией «варёных» курток, причем, деньги нужно было платить вперёд и в конце всего гешефта, мне должны привезти шикарный трехкассетный Шарп – мечту детства, а других подробностей и не припомню.
Пельмень на тот момент был уважаемым мелким Львовским жуликом, каждый вечер торчал под «Интуристом», отец - директор мебельного магазина, вот и все что я знал о Пельмене. Но для серьезного дела этой информации было явно маловато (еще бы, трехкассетник Шарп) и я обратился за справкой к своему другу детства – Валере.
Валера тоже был мелким Львовским жуликом, поэтому должен быть в курсе. Он выслушал мой вопрос, поморщился и ответил:
- Чем сейчас дышит Пельмень, не знаю, врать не буду, я с ним уже год как не здороваюсь, просто расскажу тебе всю нашу с ним канитель и тогда сам решай. Иметь с ним дело, или нет.
Где-то год назад позвонил мне Пельмень и попросил подскочить на Краковский базар, мол, есть дело.
Кроме меня там был Толик (Так же мелкий Львовский жулик конца 80-х. Прим. автора)
Пельмень и говорит:
- Ты, Валера, я слышал, попал в легкую аварию?
- Да, слева обе двери хорошо бы поменять, не открываются. Но пока никак не найду, катаюсь так. А, что?
- Не спеши, сейчас все объясню. А ты, Толик, помню, хотел свою «пятёрку» переделать в «семёрку»?
- Ну, да, а что?
- А то, что я все уже придумал. У тебя, Валера, есть крюк с малолетками, которые тачки угоняют, ну так вот, договорись, чтобы они угнали нам «семёру» поновее и мы ее раскурочим на троих. Тебе - двери, Толику - капот, решетку, сидушки, панель, задние фары, все дела, а мне - мотор и колёса. У меня движок на прошлой неделе накрылся.
Идея была совсем неплоха и, уже к вечеру, я «перетёр» с нужными малолетками. Стали ждать.
Через неделю малолетки «выпасли» и увели почти новую «семёрку» и спрятали ее где-то в жопе леса, аж за Брюховичами. Бабок взяли по-божески, всего-то пятьсот рублей. Я сразу заплатил свои и с хорошей новостью помчал к Толику с Пельменем.
Толик обрадовался, а Пельмень, как-то сразу потерял к нашему делу интерес, сказал, что и так ему обещали движок подшаманить, так что, без него.
Толик молодец, не стал врубать заднюю, а сходу влез в долю, хоть на троих «полштуки», конечно, было бы приятнее раскидать. Ну, да – это фигня.
На следующий день, в пять утра, мы вдвоем прирулили в лес, нашли в указанном месте машину и до самого вечера скручивали что кому нужно.
Мы с Толяном, конечно же, отпетые негодяи, но не совсем конченые, нам стало жаль тачку и вечером мы из автомата позвонили ментам, что там-то и там, в лесу стоит брошенная «семёрка», примите меры.
Зачем добру пропадать и годами ржаветь? Пусть хоть так к своему хозяину вернётся.
Прошел месяц, я уже рассекал с новыми дверями, а Толик переделал «пятёрку» в «семёрку», как вдруг, в одно прекрасное утро, ко мне домой приходит типок с портфельчиком и говорит:
- Здравствуйте, Валерий, буду краток. Я адвокат небезызвестного вам Пельменя, он сейчас находится в СИЗО по вашему общему делу. Ситуация в том, что когда вы угнали машину, Пельмень только сделал вид, что ему это неинтересно, а сам, поросёнок, с утра проследил за вами двумя, узнал где спрятана машина и на следующий день поехал снимать двигатель, но, в лесу его ждала милицейская засада.
Так вот, мы со следователем хотим представить дело так, будто бы мой подзащитный просто гулял по лесу с лебёдкой и набором гаечных ключей и случайно проходил мимо угнанного и брошенного автомобиля, но тут же, «по ошибке» был задержан сотрудниками милиции. Одна загвоздочка: «следак» за развал дела хочет ровно 1000 рублей и это еще по-божески. Пельмень уполномочил меня передать вам, что хорошо бы поделить эту сумму на троих, в противном случае, он вас обоих сдаст и тогда уже деньгами никто не отделается, сядете все втроём. Уж поверьте моему опыту.
Ну, так, что передать Пельменю?
- Передайте ему привет и скажите, что стучать на товарищей нехорошо.
А уже к вечеру ко мне и Толику нарисовались менты и сходу попытались нас «расколоть» Но мы были вполне готовы:
- Никаких угнанных машин в глаза не видел, в лесу с детства не бывал, а Пельменя конечно знаю. Месяц назад он продал мне дефицитные авто-детали по спекулятивной цене. Кто же знал, что Пельмень окажется мерзким угонщиком и без остатка разложившимся элементом на теле мускулистого советского общества?
Следак и так и сяк, но мы с Толяном твердо стояли на своем и в показаниях не расходились. Так мы и оказались не при делах, правда все запчасти с угнанной «семёры», у нас конфисковали в пользу потерпевшего.
Но зато Пельменю, чтобы выйти на свободу, пришлось отстегнуть целых десять «косарей» и это только следователю, плюс еще неизвестно сколько потерпевшему.
Вот сам и подумай – стоит ли после этого доверять Пельменю? Я бы, наверное, всё-таки не стал…
ТОСТ
"Плохой друг подобен тени:
только в светлые дни его и видишь."
Гостей собралось немного, человек десять всего. Отмечали дома, ведь сорокалетие, почему-то, не принято праздновать слишком уж грандиозно.
Мы все наполнили бокалы и первый тост, по старшинству, взялся произнести дядя юбиляра:
- Сорок лет, аж не верится, вроде бы только вчера с твоим папой, мы тебя из роддома забирали… Короче, дорогой мой племянник, Игорёк - этот бокал я поднимаю за тебя, за твою…
У виновника торжества неожиданно запиликал телефон и Игорь, не глядя на экран, отклонил звонок.
- Извини. Продолжай, Дядя Витя, ну, рассказывай какой я хороший.
Телефон опять запиликал, Игорь взял трубку и быстро сказал:
- Антоха, не могу, перезвоню… Что!? Да ты совсем охерел!? …только собирался выпить… чтоб ты издох, падлюга! Через наш перекрёсток? Из центра? Минуты через три, нет, четыре! Все, давай!
Игорь неожиданно выбежал из-за стола, даже бокал забыл оставить. Через секунду хлопнула входная дверь.
Всеобщая немая сцена постепенно расшевелилась и мы принялись звонить Игорю, чтобы узнать – что это за дела? Но телефон был - то занят, то - звонки сбрасывались.
Все гости неслабо напряглись, один даже ушел с обиженным видом.
Только через полчаса в комнату влетел весь мокрый, виновато-веселый юбиляр и сказал:
- На улице дождь просто стеной. Простите меня ради Бога, это все Антоша, козёл. Он, конечно же гадёныш, но все же друг, я не мог его бросить. У него жена с детьми улетела в отпуск и, по ошибке, забрала с собой все документы на машину. Если что, то машину сразу бы забрали на штрафстоянку на целый месяц. Но этот дурень, все равно ездил на работу за рулём, надеялся, что не остановят. Ну вот, доигрался, гаишники его тормознули, а этот не остановился и по газам. По дороге позвонил мне, чтобы я на нашем перекрестке выскочил наперерез - между ним и ментами. Хорошо, что Антон слегка оторвался, а то бы я бы уже и не вклинился. И так менты еле затормозили, почти в меня въехали. Зато этот уродец успел потеряться.
Все это время они меня «грузили» под дождём, типа - создал аварийную обстановку, не пропустил спецтранспорт с сиреной и все такое. Повезло, что я по главной дороге выехал, плюс, день рождения помог, пришлось даже в трубку дуть, в общем, отделался малой кровью. Еще раз простите. Все, я выключаю телефон и прошу всех к столу. Дядя Витя, ты там хотел за меня выпить, давай, продолжай с того же места.
Дядя Витя встал, поднял бокал и сказал:
- Нет, я передумал, я хочу выпить не за тебя, сорокалетнего балбеса, а за этого засранца Антошку, он мне, кстати, никогда не нравился, давайте выпьем и порадуемся за него, ведь далеко не у каждого человека есть такой надёжный и верный друг как наш Игорёк…
АВТОБУСНАЯ ОСТАНОВКА И АКТИВИСТЫ Е.
Р.
Выходные часто провожу в деревне - отцу по хозяйству помочь, погулять по
ещё не загаженым дачниками местам, да и просто поспать подольше, не
слушая воплей автомобильных сигнализаций.
Места "глухие", но муниципальный автобус ходит, соответственно вдоль
дороги расположены остановки - железные будки, под крышей которых
ожидающая автобус бабулька может укрыться от дождя, снега, солнца. Ну а
в ночное время эти остановки - излюбленное место молодёжи. Спиртное,
гитара, плотские утехи. Надо сказать, что будки эти последний раз
приводили в порядок когда Ельцин посещал районный центр. Ржавые,
изрисованые и исписаные всякой непотребщиной, со вмятинами от стрельбы
из пневматики. ПисАли заявки в сельсовет с просьбами восстановить
остановочные павильоны. Ответ - это не наше, обращайтесь в "автотранс".
Автобусники посылают к дорожникам. Дорожники - в сельсовет... Так и
стояли эти убогие ржавые остановочки до минувшей недели.
Утром четвёртого я проснулся оттого, что какие-то люди при помощи
здоровенной ленточной шлифовальной машины сдирали с остановки надписи
типа "НЕТ ЖУЛИКАМ!", "ЧЕСТНЫЕ ВЫБОРЫ!" и т. п. Оперативно сработали.
После этого будка хоть и не блестела, но избавилась от рыхлой ржавчины
вместе со всеми надписями. Когда в воскресенье вечером уезжал домой, все
остановки по пути снова были расписаны анти-Е.Р-овскими лозунгами.
Причём краска какая-то светоотражающая, типа той, которой рисуют
дорожные знаки, в свете фар за пол-километра видно.
Ехал в эти выходные, подсознательно понял, на дороге что-то не так. Было
не до разглядывания окружающей местности, на стекло липнет мокрый снег,
ничего не видно, единственная мысль - как бы в кювет не улететь на
летней резине по этой "каше". Уже дома за чашкой чая отец ткнул пальцем
в окно в сторону свежевыкрашенной будки и сказал: "видишь, постоИт ещё
наша остановочка, в три слоя покрасили. Уже в понедельник днём бригада
маляров приехала. Потом на неделе ещё пару раз приезжали подкрашивали,
чтобы их `реклама` не просвечивалась. Эти единорасты хоть что-то
полезное сделали со своими выборами. Эх, надо было у себя на заборе
какую-нибудь х...ю про них написАть, глядишь, они бы мне забор
бесплатно покрасили."
Армейская история.
Было очередное обострение в Баку как раз на Курбан-Байрам (1988 год). И в полк приказ поступил - выставить посты на прилегающих к Баку шоссе, машины тормозить и проверять багажники машин на предмет оружия.
Ну и четверо нас на посту, утром подняли по тревоге, даже позавтракать не успели. Пост в придорожном вагончике, от каких-то дорожных рабочих вагончик остался. Сказали - смены быстро не ждите, может даже через сутки, первый батальон на усиление в Сумгаит поехал.
Меняемся каждые два часа. Отстоял и в вагончик идёшь отдыхать. Бойцы анекдоты травят в вагончике и чифирят, а меня на шоссе выставили дубинкой махать и тачки тормозить, как самого молодого.
Проблема в другом. К обеду сержанту сообщили по рации, что полевая кухня задерживается, и когда будет неизвестно. Бывалые люди на посту погрустнели.
А ефрейтор, бывший на ликвидации армянского землятрясения мрачно сказал:
- Сегодня не будет, бля буду.
И где-то в четыре часа пополудни, когда уже желудок сводить стало, ефрейтор заходит в вагончик c трассы:
- Давай, салага, пошёл. Я отстрелялся.
Нахлобучил каску, взял Калашников и дубинку резиновую, иду на шоссе.
Шаха топит. Ну, махнул, тормозят. В салоне азербайджанская семья.
Проверил багажник для проформы, там баран зарезанный, пахлава и прочая.
- Проезжайте, счастливого пути. И с праздником вас светлым, Курбан-Байрам!
Что тут началось. Думал они меня обнимать-целовать бросятся, отделался лёгкими подарками - два вафельных торта, кусок баранины и лаваш.
После чего повторил эксперимент раза четыре, харчи складывал рядом с собой.
Понравилось, стою на посту, мне сержант орёт:
- Ты там заснул, что ли? Смена!
Заваливаюсь в вагончик с харчами.
Героем дня стал, неожиданно для себя.
Полевая кухня приехала на следующий день, привезла сразу завтрак обед и ужин вчерашние. Но каши уже никому не хотелось.
Ногу сломал месяца за два до дембеля – в марте 84 года.
Стоял ночью на посту, пришла смена. Разводящий, не дожидаясь, пока мы проговорим «пост сдал – пост принял», пошёл с поста, Я за ним вдогонку, когда подошва моего левого валенка соскользнула вперёд по накатанному снегу, и я с маху сел на подвернувшуюся правую ногу.
Острая боль в лодыжке, с трудом встал, на правую ногу ступить не могу.
Снял автомат с плеча, поковылял кое-как, используя его в качестве трости. Приклад вниз, а на мушку опирался рукой. Временами просто скакал на левой ноге. Останавливался отдыхать. Идти было километра два, наверное.
Пришёл в караул, доложил начкару о неприятности, вижу его раздумье – что делать. Хлопотно это – вызывать из роты мне замену. Это надо звонить кому-то из офицеров домой – будить, объяснять, в чём дело. Тому идти в роту – смотреть составы завтрашних караулов и нарядов, определять – кого сейчас поднимать на замену Гладкову. Выдавать автомат и патроны, перед этим звонить дежурному по части - объяснять необходимость открытия ночью комнаты для хранения оружия, потом сопровождать этого нового караульного до караульного помещения. И решать – что делать с Гладковым, как доставлять его в санчасть. А завтра ещё и кучу рапортов отписывать о происшествии и принятых мерах.
А я же ещё и не уверен, что перелом. Вдруг просто растяжение, завтра может всё пройдёт, а я такой переполох этой ночью устрою. Говорю начкару: «Товарищ лейтенант! Я на девятом стою, он же двухсменный-ночной. Утром склады откроют, часового снимут. Мне осталось одну смену отстоять. Так я эту смену могу на губе отстоять, а с губы часового на девятый можно отправить».
Начкару моя схема понравилась, и я пошел отдыхать. Но сначала снял валенок – посмотрел ногу. Лодыжка начала отекать. Понятно, что если лягу на топчан разутый, то через час нога в валенок не влезет. Лёг обутый.
Через час – «Смена подъём!»
На одной ноге доскакал до пирамиды, взял автомат, встал в строй. Томский, которому вместо тёплого коридорчика гауптвахты достался мой девятый пост, недовольно на меня посматривает и шёпотом матерится по-якутски: «Абас кынси!»
Отстоял свои два часа на губе, сдал пост. Начкар говорит: «Оружие и патроны оставляй здесь – двусменники отнесут в роту, а сам иди в санчасть. Разрезаю штык-ножом голенище валенка, снимаю его, рассматриваю чудовищно распухшую лодыжку.
Прыгаю на одной ноге из караулки. До санчасти километр-полтора. Из тёплого бокса выезжает командирский УАЗик. Водила охотно соглашается меня подбросить. В санчасти хирург осматривает лодыжку, и отправляет меня на санитарной машине в госпиталь. Там прыгаю по коридорам и лестнице на второй этаж до кабинета хирурга. Хирург выписывает направление на рентген, который на четвёртом этаже. Скачу туда. Делают снимок, велят подождать на стуле в коридоре. Рентгенолог выходит с результатом: «У тебя перелом лодыжки».
Встаю, спрашиваю:
- К хирургу идти?
- Куда ты пойдёшь?! С переломом нельзя ходить! Сиди, сейчас костыли принесут…
Лешек, тот самый поляк-спецназовец, о котором я уже рассказывал, карьеру свою в Войске Польском уже завершил, выйдя на пенсию.
Так что я могу смело рассказать об одной истории с польским генералом, которая приключилась у Лешека во время учений. Послужному списку моего знакомого бравого вояки этот рассказ уже не навредит.
Кстати, фамилия у Лешека – Ковальски. Все ведь знают, что польские Лешеки поголовно носят фамилию Ковальски? Ну вот, собственно, история…
В бригаде, где служил Лешек, сменился командир. На место пузатого вальяжного генерала прислали другого, поджарого, молодого (слегка за 40), амбициозного. С чего начинает любой командир любой армии мира знакомство с вверенными ему войсками? Любой солдат любой армии мира об этом знает. Толковый генерал начинает с проверки боеготовности, чтобы знать, какие задачи вверенное ему подразделение может выполнить, а в выполнении каких задач еще стоит потренироваться. А этот генерал, очевидно, был вояка толковый, что его подчиненные сразу отметили и оценили по достоинству.
Вывел он бригаду на полигон, поселил в палатки, поставил всем учебно-боевые задачи и стал наблюдать за результатами.
В армии, я хочу заметить, как в большой деревне. Любая молва разлетается со скоростью пожара, а потому вскорости всем офицерам и солдатам стал известен случай, после которого генерала зауважали не только за то, что он на перекладине лихо подтягивался, давая фору и молодым и уже послужившим воякам, и бегал со своей бригадой кроссы.
Прибыл пан генерал в расположение своего лагеря. А вокруг красота – снежок чистый, свежий, только что всю землю польскую укрыл. Морозец бодрящий. Бойцы его делом заняты – учебные задачи отрабатывают.
Встречает генерала его заместитель-полковник бодрым рапортом: происшествий нет, задачи отрабатываются, тяжелая жизнь солдатская идет по намеченному вами плану. Панове старшие офицеры все собрались в специально оборудованной палатке за накрытыми столами и ожидают прибытия своего горячо любимого начальника, дабы приступить к совместной трапезе и возлияниям. Водка, шампанское и икра поставлены на лед. На столах присутствует разнообразная дичь, дары польских полей и иных европейских сельхозтоваропроизводителей. Прикажете приступить?
- Прикажу убрать, - коротко ответил генерал.
- Что убрать, пан генерал? Кого убрать? – не понял полковник.
- Палатку офицерскую, дичь, шампанское – все убрать! Панове старшие офицеры должны немедленно вернуться в свои подразделения и заняться делом!
- А как же обед? – не унимался заместитель.
- Обед пусть разделят со своими солдатами. Заодно проверят качество приготовления пищи.
Младшие офицеры и солдаты этот генеральский жест оценили, несмотря на то, что новый командир начал их гонять по всему полигону без какой-либо жалости.
Выполнение учебных задач генерал контролировал лично.
- Вашему подразделению, пан поручник, ставлю такую задачу, - говорил он молодому офицеру: - устроить засаду на дороге, движущуюся легковую автомашину остановить, всех, кто в ней находится – задержать. Выполняйте!
После чего пан генерал садился в ту самую машину, свой персональный джип, ехал по той самой дороге и попадал под беспорядочную стрельбу из засады.
- Вы что, поручик, полагаете, что после такой канонады в этой машине кто-то остался бы в живых! – строго выговаривал он офицеру. – Задача не выполнена!
Генеральский взгляд метал молнии.
- А это что за группа человекообразных там на пригорке? Пялятся на нас и ржут так, что и здесь слышно, – генерал выбрал себе уже новую жертву.
- Пан генерал, позвольте доложить: группа специального назначения. Согласно плана учений, им предписано удерживать данную высоту, - доклад заместителя-полковника как всегда был точен и скор.
- Отставить! Поставьте им ту же задачу: дорога – машина – задержать! На подготовку даю час. Проверю лично. Я в штаб.
Генерал сердито хлопнул дверью и отбыл, а полковник поспешил передать Лешеку, который был старшим в группе спецназа, генеральский приказ: дорога – засада – машина – всех взять живыми.
«Дело нехитрое», - пожал плечами Лешек и кивнул своим бойцам: пошли!
Примерно через час генерал ехал назад по заснеженной дороге и тщетно пытался отыскать своих подчиненных. Только белое поле и пустая дорога. Ни одной живой души.
«Вот разгильдяи! Неужели в лагерь вернулись? Всех мехом внутрь сейчас выверну!» - подумал про себя генерал и сказал водителю:
- Прибавь ходу, Бартек. Едем в расположение.
- Так есть, пан гене… - начал было говорить водитель, но мощный взрыв и взметнувшееся в небо прямо перед капотом генеральского джипа белое облако заставили солдата резко ударить по тормозам.
«Курвамать!» - хотел было подумать самое страшное польское ругательство пан генерал, но успел подумать только «Kуp…», потому что дверь джипа с его стороны уже была распахнута, и неведомая сила вырывала его тело из машины, укладывала лицом вниз на обочину, в снег и липкий чернозем, перемешанный с остатками жизнедеятельности местного крота. Сильные руки генерала были больно скручены за спиной, в шею упирался холодный ствол автомата. Громоподобный голос откуда-то сверху отдавал ему, генералу (!), простые приказы:
- Лежать, бл… ! Носом в землю, бл… ! Замри, бл… !
Вообще-то в первую долю секунды, когда после взрыва Лешек рванулся из засады к машине, распахнул пассажирскую дверь и увидел свое высокое начальство, он испытал замешательство. Ему бы следовало сказать:
«Пан генерал, прошу прощения – пшепрашам – позвольте помочь вам выйти из автомобиля, пан генерал! Обопритесь на мою руку, дабы не испачкать форменные брюки о подножку джипа».
Но проклятые рефлексы, отрабатываемые годами и четко поставленная задача: пассажиров автомобиля взять живыми! - сделали свое подлое дело. Опомнился он уже когда обнаружил себя верхом на генерале, который смирно лежал в грязи и пережевывал приправленный белым снежком чернозем. С противоположной стороны то же самое делал генеральский водитель.
- Пан генерал, докладываю! – Лешек помог начальству подняться на ноги. – Поставленная вами задача выполнена! Автомашина и передвигавшиеся в ней люди задержаны! Потерь среди личного состава не имеем! Старший группы специального назначения Ковальски, пан генерал!
Генерал задумчиво сплюнул черной жижей, принял поданную кем-то перепачканную грязью шапку, машинально надел ее и сказал:
- Ковальски, знал бы я, что ты у них старший группы… Я бы сам в этой машине не поехал. А вообще, молодцы!
Стараясь не замечать ехидных ухмылок солдат, генерал сел в джип, взглянул в перепачканное лицо свое водителя, в глазах которого все еще читались страх и непонимание происходящего, и сказал:
- Поехали в казарму, Бартек. Надо отмыться и переодеться…
БЕЗ ГОРЯЧЕГО
Питер уже несколько дней расставлял большие и маленькие корабли вдоль своих набережных.
Город готовился к военно-морскому параду.
На последнее свободное местечко впихнулся красивый и страшный корвет, совсем без окон и почти без дверей.
Швартовая команда в оранжевых жилетах уже сделала свое дело, выставила трап и пошла отдыхать.
С берега к кораблю сразу же подошли двое: красивый капитан-лейтенант в парадной форме и лопоухий матрос в промасленной робе.
Издали могло показаться, что матрос на руках держал ребенка, но это был совсем не ребенок, а какая-то мазутная железяка, очень похожая на автомобильный стартер.
Красивый капитан-лейтенант поприветствовал часового у трапа и попросил вызвать дежурного офицера.
Вскоре явился дежурный и выяснил, что незнакомцы желают видеть командира корабля.
Через четверть часа на палубу вышел сам командир, тоже капитан–лейтенант, он дал команду пропустить посетителей на борт, протянул руку незнакомому офицеру и спросил:
- Чем могу?
Гость в парадной форме превратился в приторную улыбку и сказал:
- С прибытием. Очень приятно познакомится, меня зовут Валерий Анатольевич, можно просто Валера. Давно хотел с вами вот так, с глазу на глаз, да все повода не было.
Я со вчерашнего дня вас тут пасу, кое-как дождался.
Командир корабля заметно напрягся:
- В смысле пасете? Зачем это?
- Да нет, я не так выразился. Дело в том, что я командир корвета «Решительный», точно такого же как и ваш. Мы там дальше «на стенке» стоим.
- А, да, видел, мимо проходили. Ну, что же, и мне приятно познакомиться. Так, чем могу?
Командир недоверчиво глянул на лопоухого матроса с железной чушкой.
А гость не переставал излучать радушие:
- Да видите ли, какое дело… а, кстати, мы с вами в прошлом году на учениях рубились, только - вы были за синюю группировку, а я за зеленую. Не помните? Вы еще подлодку, вроде, прикрывали.
- Да, было дело, только не прикрывал, а уничтожал. Так, собственно…
- А, чуть не забыл, я же вместе с вашим двоюродным братом Михаилом на классах учился. Отличный парень, теперь на Северном служит, не легко ему там приходится. Мы как раз вчера созванивались – это он сказал, что вы тоже должны прийти в Питер.
Командир напрягся еще больше:
- Да что, в самом деле, случилось? У Мишки все в порядке?
- Да, да, у него все отлично, велел передавать вам привет.
- Спасибо. И это все?
Гость почесал затылок белой перчаткой и, кивнув на своего лопоухого матроса с железякой, сказал:
- Не совсем все. Да, дипломатия – это явно не мое, попробую напрямик: понимаешь, из-за этого уродца мы уже три дня сидим без горячего.
Матрос заморгал длинными ресницами и, не поднимая головы, подал голос:
- Два дня, товарищ командир.
- Молчи, диверсант, задушу! Э, ты какого хpeнa меня позоришь? Приперся на чужой корабль в рабочем платье! Ладно, это потом.
Красивый офицер продолжил:
- Так вот – это тело, хотело что-то там отремонтировать и разобрало вот эту херню, а собрать не сумело. Теперь у нас на камбузе ничего не греется.
С утра и до ночи всем корветом пытаемся воткнуть ее на место. Никак, хоть убейся. Так я чего пришел? Раз наши корабли из одной серии, то и эта хepня у нас должна быть одинаковая. Разреши моему диверсанту одним глазком глянуть - как она у вас там стоит. Не переживай, он руками ничего не тронет.
Командир облегченно хихикнул, с уважением глянул на железяку и ответил:
- Просто бальзам на душу, дождался, наконец-то и мой корабль стал образцовым. Ну, добро, я дам команду, пусть посмотрит. А если он и меня без горячего оставит? Больше ведь в Питере таких корветов нет.
- Не оставит.
- А если?
- Тогда можешь его пристрелить. Ну, а что еще с ним делать..?
Прочитал давеча интересную историю про случай на границе с росомахой.
И вот, с вашего позволения, выкладываю свою. Служил я на Кольском полуострове, в городе Оленегорске. Точнее сказать, под Оленегорском, на «точке». Обычная военная часть, казарма, ДОС, техздание, баня, кочегарка. Кроме этого была ещё теплица и свинарник, стоявший чуть в стороне от КПП.
Скукотища на «точке» смертная и вот приноровились мы летом устраивать себе что-то типа пикника, для чего делали следующее - какое-то время, те, кто стоял на КПП докладывали дежурному по части, что по ночам в лесу возле поста замечается какое-то движение, сопровождаемое жутким и пугающим воем, принадлежащим, скорее всего, росомахе.
Ввиду того, что армия была тогда еще советская и интернациональная, изображали этот вой все по своему и росомаха, в зависимости от национальности рассказчика, выла то с волжским, то с эстонским, то с грузинским акцентом.
Подготовив, таким образом, нужную почву, очередной дневальный по КПП, в заранее обговоренное время проковыривал дыру в латаном-перелатанном заборе у свинарника и выпихивал в неё подходящего хряка, пинками загоняя его в лес, так как добровольно идти в лес сам свин, как правило, наотрез отказывался. К тому же, ввиду того, что свинарник находился далеко от кухни, то, часто не доходя до него, дневальные, что кормили свиней, оставляли их без обеда, втихаря вываливая бак с отходами где-нибудь по дороге. Вследствие этого наши свиньи были весьма спортивными и поджарыми и запросто могли перемахнуть через забор обратно в свинарник.
После того, как кэпэшник отгонял хряка в лесок, он звонил дежурному офицеру, докладывая об очередном свином побеге. А в этой ситуации, учитывая возможность нападения на хряка кочующей поблизости росомахи, весь свободный личный состав части немедленно посылался на поиски сбежавшего имущества.
Дальше схема была отработана: все разбегались в разные стороны, собираясь в заранее оговоренном месте на озере, где всё уже было готово для пикника: банка браги из местных ягод, сало, картошка, а также и сковородка и специи. Обычно с картошкой жарили грибы, которых было столько, что брали одни шляпки, и доедали всё то, что присылали нам из дому.
В часть, отдохнув таким макаром, мы возвращались уже за полночь, докладывая о тяжелых и безрезультатных поисках удравшего хряка, который, впрочем, к тому времени сам уже обычно возвращался из леса и все в итоге оставались довольны.
Такую фишку мы успели провернуть уже пару раз за короткое кольское лето, и хотели повторить ещё, как вдруг к нам на «точку», сразу после училища, назначили нового ретивого и вредного летёху. В наши байки о росомахе не верил и требовал веских доказательств её присутствия. Будучи от природы человеком въедливым, он где-то даже вычитал, что росомаха, на самом деле не воет, а якобы как-то там по-особому плачет.
Дальнейший летний отдых был под угрозой и мы, посовещавшись, решили соорудить в лесу, вблизи КПП что-то вроде её лежбища и предъявить его лейтенанту. Наш кочегар, казах Курмангалиев, что разбирался в охоте, посоветовал, расцарапать, словно когтями какой-нибудь пенек, подбросить клочки шерсти и обязательно звериные фекалии. Звери, мол, так свой дом и метят.
Так и постановили. С зимнего овечьего тулупа надёргали шерсти, штык-ножом почикали подходящий пенёк возле КПП, а вопрос со звериным дерьмом поручили решить самому Курмангалиеву, в кочегарке у которого жил наш единственный на «точке» пёсик Мишка.
К поставленной задаче Курмангалиев подошёл со всей серьёзностью и, отобрав за пару дней лучшие, на его взгляд, Мишкины какашки, искусно вылепил из них несколько шариков, коими, по его мнению, и гадит такой зверь как росомаха.
Полученный продукт он решил для достоверности подсушить на крыше кочегарки, где и спрятал его прямо за трубой.
Парень он был добросовестный, поэтому весь этот день периодически залазил на крышу проверить своё творчество. Увы, сделать это незаметно у него не получилось. Увидев, как время от времени Курмангалиев шныряет на крышу, его, как на беду, спалил всё тот же вездесущий летёха и, решив, очевидно, заработать очки перед командиром части, наутро выстроил всех нас у кочегарки. Кроме, присутствовавшего на построении командира части, подошёл ещё и наш замполит-особист, которому лейтенант, вероятно, тоже уже успел стукнуть.
Вызвав из строя Курмангалиева, летёха показал ему кулёк с сушёным псевдоговном росомахи и ледяным тоном вопросил:
- Товарищ солдат, вы знаете, что это такое?
Курмангалиев побледнел и ответил первое, что мог придумать.
- Никак нет, товарищ лейтенант.
На что лейтенант понимающе усмехнулся, оглянулся на замполита, затем оглядел наш строй и неожиданно для всех заявил:
- Вы что думаете, товарищ солдаты, я не знаю, что ЭТО такое? Вы думаете, я в наркотиках не разбираюсь?
По всей видимости, лейтенант решил, что в пакете был насвай, который, несмотря на проверку посылок, иногда пытались прислать солдатам из наших тогда ещё азиатских республик.
И тут, решив как видно преподнести всё происходящее как можно эффектней, лейтенант, пристально глядя в глаза испуганному Курмангалиеву, не торопясь достал из кулька средних размеров шарик, так же медленно положил его к себе в рот и начал жевать.
Мы все просто замерли от увиденного. Особенно бедный Курмангалиев, который от страха совсем побелел и почти уже падал в обморок.
Пикантности ситуации придал подошедший с кочегарки Мишка, что махая хвостом, прошёлся вдоль строя, и подозрительно принюхиваясь, остановился возле жующего его экскременты лейтенанта.
Примерно через минуту этой немой сцены начали хрюкать старослужащие, вслед за ними и все остальные и вскоре весь личный состав нашей части издавал отчаянно заглушаемый хохот, неумолимо перешедший в дикое ржанье.
Летёха, до которого, наконец-то дошло происходящее, густо и багряно покраснел, выплюнул остатки «наркотика» на землю и, отдав честь командиру с замполитом, попросил разрешения удалиться.
Вот такая вот был у нас нехитрая история. Спустя примерно неделю после этого случая жизнь на нашей «точке» снова спокойно пошла по кругу, поскольку незадачливого говноеда-лейтенанта командование перевело от греха куда-то под Кандалакшу, как будто его и не было.
© robertyumen
Знакомый один историю рассказал.
Был у них в армии солдат-срочник. Ботан конченный, худой, длинный как оглобля. Форма на нем мешком висела, весь какой-то не складный, прыщавый… В общем, не солдат, а недоразумение. Один у него плюс был – писал грамотно. Почерк у него каллиграфический, писал без ошибок, вот его при штабе писарчуком и устроили. Стенгазету вел «На боевом посту», рисовал не плохо, еще и фотографировал штабным фотоаппаратом на всех праздниках и годовщинах, а заодно и для дембельских альбомов.. Но большую часть времени всё-таки бегал, по разного рода, офицерским поручениям. Сам командир части не гнушался его посылать в «чипок» за куревом или ещё за чем… В общем, неплохо он устроился, вроде и не делает нихрена, а всегда при деле.
А тут несчастие случилось, «дембеля» решили сто дней до приказа отметить, а водки совсем мало у них было. И в город ни как не вырваться, командир тоже не дуpak, до сотни считать умел, и прекрасно понимал, что нажрутся дембеля в этот день, и поэтому все увольнительные отменил, а на КПП поставил в наряд самого лютого прапора. У этого прапора нюх на алкоголь – как у собаки Баскервилей. Он был закодированный уже полгода, и как говориться – ни себе, не людям.
Собрались дембеля в каптерке, совет держат, как бы пронести через КПП заветную жидкость. Вот и пал выбор на штабного писаря. У него же свободный выход в город, пусть постарается на благо неизбежного дембеля.
Позвали писаря, объяснили ситуацию, денег дали. Тот вроде сначала заартачился, но ему пообещали разбить очки и натянуть глаз на жопу, и он нехотя согласился.
Но была одна загвоздка – на КПП дежурил лютый прапор, а у него ничего святого уже полгода как не было, и он мог и штабного писаря запросто обыскать и конфисковать все незаконное. Дембеля эту головоломку оставили на совести писаря. Мол, выкручивайся, делай что хочешь, но что бы к назначенному сроку принес два пузыря, и ниебёт!
И вот, ближе к вечеру, в расположении части раздался телефонный звонок, и взволнованный голос дневального сообщил, что через КПП только что прошёл писарь с двумя бутылками в руках, и что «лютый прапор» лично открыл перед ним дверь. Дембеля мягко сказать – охуели! В окно казармы они с замиранием сердца наблюдали, как по плацу, высоко задирая худые, длинные ноги, гордо шагал улыбающийся писарь, и в руках действительно нес две бутылки.
- Как, как ты пронёс, лишенец? Что ты прапору сказал? КАК???
Оказывается, писарь прикупил в ближайшем ларьке два пузыря водяры и окольными путями вернулся до расположения части. Не доходя КПП, он в первой попавшейся луже отмыл и отодрал этикетки с бутылок, затем сковырнул пробки и сунул в горлышки свои длинные и тощие указательные пальцы. И сделав «морду кирпичём» понес драгоценный груз прямо через КПП, не скрывая, и не тая свою ношу.
Естественно его уже встречал «лютый прапор»: - Чо це таке у тоби в грабках, хлопчик? – ласково поинтересовался тот, внимательно разглядывая висевшие на пальцах писаря бутылки без опознавательных знаков.
Писарь поочередно поднял руки и махнув головой на одну, затем на другую – ответил:
- ВОТ ЗДЕСЬ – ПРОЯВИТЕЛЬ, А ЗДЕСЬ – ЗАКРЕПИТЕЛЬ! ФОТОГРАФИИ ИДУ ПЕЧАТАТЬ, ДЛЯ СТЕНГАЗЕТЫ.
Прапор жутко боялся всякого рода химии, поэтому лично открыл перед писарем дверь, и даже по отечески поддержал того за локоть:
- Тильки ни наебнись, голуба, а бо тут ступенька!
В общем, дембель был спасен, водка использовалась по назначению, и даже писарю плеснули в честь праздника (не смотря на его протесты), а у дембелей родился по этому поводу тост:
- Проявим и закрепим!
(G.U.S.)
Звонит мне бос в 11 вечера и просит подъехать утихомирить нашего клиента.
Назовём его Петей. Так вот. Петя бизнесмен средней руки в расцвете сил. Тоесть где-то около 45. Домик за 1,5 лимона в хорошем районе, бизнес, жена на десять лет моложе. С первой двое детей уже почти взрослых. Всё заебись, но... Петя любит выпить. И тогда тормоза отдельно, он отдельно. Уже имеет несколько арестов, сидел за управление в нетрезвом... Не, как трезвый он нормальный. Я встречался с ним пару раз. Человек, как человек... Но как пьяный... А это проблемы с бизнесом, партнерами, клиентами. А что будет со всем этим, если арестуют хотя бы на полгода?.. Там только налоги на дом 36К! Ну и договорился он с шефом, что мы его сами успокаиваем в случае срыва.
Приезжаю. Жена открывает. Проводит на кухню. А там наш красавец 130 кг 185 см на стуле посреди кухни. Пол головы выбрито налысо, ещё половину Машка не успела достричь. А хули? Нихрена дома не делает, пусть, хотя бы, стрижёт! Борщь на столе недоеденный, пельмешки почти не тронутые. Видно экзамен на хозяйку сдавала. Ну и полбутылки "Столичной" стоит. Патриот хренов. Хорошо, что 750, а не "ухо". Н-да!..
Встает это чюдо и прямиком ко мне. Давай мол, гость дорогой, начнём посиделки, а ты (до жены) метелку в руки и мухой тут убрала. Не, говорю, дядя Петя, я ж тебя успокаивать пришёл. Давай вот кончай дрессировку Машки и спать. А он так красиво ловит меня своей левой клешней за шею и опирает мой лоб о свой. Правая рука давит на моё левое плечо. Разговор начинает набирать новые обороты:
⁃ А ты чё тут её защищать, бля, пришёл? Защитник хренов. Трахаешь её, небось, когда меня дома нет?
И так вроде у него рука с моего плеча соскальзывает и меня в ухо. Звезды засветили в глазах ярко-ярко, как в деревне. Cуka! И делать не знаю что! Не, ну можно ему правой по морде или коленом по... Только я его ж успокаивать пришёл, а не калечить. Бросок через бедро и бросок через себя также не подходит для этого наборного паркета и холодильника за 12 штук. Ударяю верхним ребром ладони по мышцам правой руки, а ему, под алкоголем, пофиг. Боли не чувствует. А рука опять ко второму удару в моё ухо готовится. Борец cpaный. Я в юношеской школьной секции ещё это прошёл. Со стороны выглядит как борьба, а на самом деле тебя противник попросту оглушает. Быстренько фигачу его ладонями рук по рёбрам. Петя медленно оседает на колени. Хватаю за уши и прижимаю лицом к полу, не давая разогнутся. Всё, Петушок, ты мой! Ну чё, идёшь баиньки? Прыгать не будешь? Вот и ладушки.
На другой день, к обеду, появляется у нас в офисе. Голова добрита, посвежевший, отдохнувший. Мне с порога штуку за беспокойство, с шефом перетер и меня на перекур позвал.
И рассказал мне такую историю.
Учился я, Игорек, в школе заводского посёлка. Появился у нас в восьмом классе новенький. Высокий, но худощавый. Зато борзый. А у нас уже компания спаянная была. Я - борец, другой - боксёр, ну и два просто гопники уличные. Попросили у него очечки солнцезащитные - не даёт, пару копеек на обед - зажал. Всё приходится силой забирать. И гамно такое -нифига не учится. К другим подходишь, они уже сами карманы выворачивают, а эта cуka упёртая! Пока в глаз не получит, очки не снимет. Со временем это просто в привычку вошло. Мы его пиздили регулярно, по пару раз на неделю. Просто так. За то, что без денег. За то, что пострижен. За то, что без сигарет, за то, что в шапке. А он каждый раз пробовал отбиваться и никогда не просил отпустить.
Изя, ты о классе спрашиваешь? Стадо - оно стадо и есть. Каждый мечтал, чтобы не ему в лоб прилетело. 14 пацанов, а борзел только этот. Ну я ему и пообещал в начале четвёртой четверти, что на выпускном его уроем. Просто бить надоело, вот и пугали теперь каждый раз при удобном случае. Ну и подзатыльник временами отвешивали. А на выпускном мы обожрались водки и совсем о нём забыли. Да и по трезвяку он нахер нам не нужен был. Потом как-то всех разбросало раскидало. Сначала ПТУ, потом армия, потом родной завод. Общем потерялся он. И тут одному нашему кто-то путевку в травму выписал! Встречаемся случайно своей бывшей компанией возле кровати и узнаем историю. Элвис жив, оказывается! И не просто жив, а это он отхерачил нашего друга до потери пульса. И, самое главное, он изменился. Отслужил в ВДВ и заматерел. Бил нашего самостоятельно. Смотрел дышит ли ещё и снова бил. Милицию вмешивать мы не могли. Западло, однако, а сами подкараулили. И зря... Зря разговаривать начали. Нужно сразу было арматуриной по голове. Оказывается он нас давно ищет. Хорошо, что сами пришли. Гопник наш вылетел с первого удара. Я с боксёром продержался дольше. Он не дрался с нами, он калечил. Мои удары по корпусу даже не блокировал. А боксёра удары ловил на свои костяшки. И поймал. Вся ладонь в крови и перелом запястья. В конце схватил меня за горло, подтянул к себе и прошипел:"теперь ты мой заяц, а я твой охотник. Живым не уйдёшь". Веришь, Изя, я чуть не обосрался. Бросил пить, курить, по утрам начал бегать. Сварил вместе три арматуры сантиметров 60 длиной и с ними не расставался. В лифт заходил, как в пещеру к людоеду. На дискотеки ходить перестал, по кабакам не шлялся. А эта скотина регулярно появляется на пути. То очередь в магазине за мной займёт, то на остановке возле завода автобус поджидает, а то сестру мою с работы проводит. Одноклассник ведь, бля. И самое главное регулярно бьет моих друзей. Теперь они получают по два раза в неделю, как он раньше. И не жалеет cуka. При малейшем сопротивлении попросту калечит. Они уже и шаг печатали, и "Орленок, орленок" пели, и
Кони - лохи, мясо - дрянь
Мы болеем за Кубань!!!
кричали! Теперь всё это делают по быстрячку, получают подзатыльник и чешут на работу. Я дорогу в неположенном месте переходить перестал и от тени своей шарахаться начал. Но судьба мне улыбнулась. Попал на крестины в ресторан к бригадиру. А там наш Элвис. Я его так обрадованно, перед всеми, как тебя вчера, за шею схватил и почти кричу как рад его видеть. А рука раз с плеча сорвалась, второй. После третьего он оседать начал. А сделать ничего не может. Со стороны выглядит, как встреча старых друзей и как тут по трезвяку драку начнёшь? Я ещё раз, для верности, добавил и за стол его поволок. Потом, по пьяни, он сознался, что специально меня до истерики доводил, как я его в четвёртой четверти. Он ведь мои слова тогда всерьёз воспринял, а теперь захотел, чтобы я это прочувствовал! Но я в конце вышел победителем со своим коронным борцовским приемом. Только ты, Изя, cуka, меня подловил. Да, хpeн с тобой. Я вот тебе штуку не пожалел, сверх заработанного, чтобы ты помнил, что я не в обиде. Как с тем парнем. Можем и выпить вместе...
И тут такая меня обида взяла. Вот клиент платит! Но такое он гамно!!! Ещё в секции вместо борьбы оглушал своих соперников и радовался, что победил. В школе с одноклассников, копейки сшибал. Парня чуть до нервного срыва не довёл всего лишь за то, что тот себя человеком чувствовал. Мне, cуka, платит деньги за то чтобы я пришёл и сам меня же и бьет... Клиент, бля...
Постоял я, подумал... А чего я должен это всё в бумажки заворачивать? Шафером к нему на свадьбу и так не попаду. Детей крестить тоже со мной не получится... Не, говорю, дядя Петя. Cуka ты редкостная и штуку ты мне дал, чтобы я в следующий раз тебя не поломал. А то ты десятки потеряешь. А что пизды получишь ты прочувствовал. А ещё ты cуka потому, что сам меня и подставил. Заплатил за то, чтобы я пришёл и сам вроде случайно меня в ухо и съездил. Так и с тем парнем. Он не покалечить тебя хотел, а чтобы ты тоже самое пережил, что и он. А ты своими подлыми выходками в спорте побеждал и его сумел остановить. Потому что скотина ты редкая. И только со мной обломался и то случайно. Только потому, что другие такие же бляди, так меня побеждали. И если я снова к тебе приеду, то даже задумываться не стану. Ебну какой-то твоей вазой по черепушке и за ноги в спальню затащу. Сплюнул ему под ноги и к себе в офис пошёл...
Ну а часика через два меня шеф к себе позвал... Но это уже другая история...
Сейчас, вот, многие смеются над нашими звёздами, что выкупили себе дворянские титулы и строят из себя аристократов.
Дескать, настоящая аристократия совсем не такая.
А какая? Как, вообще, можно о них судить, их у нас лет сто как нету.
Я, вот, к примеру, только раз и общался с настоящей титулованной особой. Было это лет десять назад, у нас в Тюмени, на нефтегазовой выставке. Я там выставлял свою спецодежду, а в соседях у меня был механический завод из Бугульмы, что производит оборудование для нефтяников. И двое мужиков оттуда - начальник отдела продаж Владимир Иванович, типичный технарь, и водила их «Газели» Серёга. На «Газели» они привезли на выставку какую-то свою замерную установку для ремонта скважин. Смонтировав этот аппарат у своего стенда, Владимир Иванович сразу же ушёл проверить конкурентов и общался я, в основном, с Серёгой.
Ну, а что Серёга.. Водила, как водила, с типичной для шоферюги внешностью - лицо в щербинах, шея красная, руки-крюки. Мы с ним поболтали, обсудили цены на бензин и на бугульминскую водку, превосходство коей над другими он, как выяснилось, лично установил эмпирически.
Судя по тому, как вечером на банкете он первым лихо опрокинул полную рюмку, питейная тема была ему близка. Владимир Иванович при этом заметно насторожился, строго на него посмотрел, но промолчал.
Но, когда тот сразу же налил себе новую стопку, Владимир Иванович не выдержал:
— Серёга, смотри, если опять напьёшься, не посмотрю, что граф, уволю к чёртовой бабушке…
Серёга лишь поморщился и отмахнулся, а я заинтересовался:
— А чего вы его графом-то называете?
— Так он и есть граф!
— В смысле?
— В прямом. Ему в девяностые бумаги с Москвы пришли. Он реально в каком-то там колене граф Шереметев, по крови и так далее...
–– Фигасе, — я даже присвистнул.
–– А ты думал! Его и в Москву на бал приглашали. Он даже было поехал, но в поезде с дембелями подрался, неделю в Казани в изоляторе сидел…
Надо же, думаю... Серёга, оказывается, граф... аристократ... Это ж вроде что-то такое древнее и бледное, как правило, с тростью, благородными манерами и в фиакре с гербом. А, тут…
А тут веселье набирало силу. И надо заметить, что граф Шереметев был не одинок в своём желании провести вечер с пользой. Как оно обычно бывает на таких мероприятиях, за каждым столом находятся такие же расконвоированные командировочные мужики, любители выпить, которых словно шарики ртути притягивает друг к другу. Вскоре все они собрались за одним самым шумным столом, и Серёга отправился туда пообщаться, прихватив с нашего стола бутылку шампанского.
И примерно через час, когда уже начались танцы, возле их стола ожидаемо вспыхнула первая пьяная драка, с громким посыланием друг друга в центре зала. Наш Серёга принял в ней самое активное участие, обменявшись парой ударов с какими-то северянами и поцапавшись с прибежавшей охраной, что развела возмутителей спокойствия по своим столам.
С разборок он вернулся в ещё более анархическом настроении и, уже совсем не обращая внимания на грозные взгляды начальника, сразу налил себе водки.
Владимир Иванович угрюмо молчал.
Тут в зале объявили вальс и Серёга, допив стопку, начал с интересом оглядываться по сторонам, веско заявив:
— Последнему поросёнку титька возле жопы, — что сразу выдало в нём человека искушённого.
За соседним столом как раз скучала одинокая пышнотелая дама с большими серёжками-люстрами в ушах и такими зализанными назад волосами, словно на неё рыгнул динозавр. Её-то Серёга, сходу сразив приятностью обхождения, и повёл на танец.
Вальсировали они, надо сказать, весьма страстно, но кончилось это действо, увы, довольно трагично. Потому как Серёга, подхватив партнёршу за талию, не смог её удержать и вместе они завалились на выставочный стенд минской фирмы, напрочь сломав при этом пластиковую модель их котельной.
Опять начались разборки, требования оплатить сломанный экспозитор и угрозы подать на Серёгу в суд, которые, впрочем, его совершенно не смутили. В кратких, но ёмких выражениях он объявил оппонентам, что все их претензии считает юридически ничтожными, и снова ушёл танцевать под вовремя зазвучавшую быструю мелодию.
Пострадавшие минчане вроде бы успокоились, но, как вскоре выяснилось, только для виду. Традиционно предпочтя белорусскую партизанскую тактику, они затаились за своим столом, и, как только граф Шереметев оказался в пределах их досягаемости, совершили быструю и дружную вылазку, влепив ему несколько увесистых оплеух и облив стаканом томатного сока.
Тут, к счастью, подоспели мы с Владимиром Ивановичем и вместе с охраной оттащили их от Серёги, что порывался продолжить выяснение отношений и лягнуть противников в область первичных половых признаков.
После ряда таких безуспешных попыток, осознав, что отомстить обидчикам ему сегодня не удастся, Серёга, похожий в своей свежевыкрашенной рубахе на одинокого гордого гарибальдийца, обозвал всех присутствующих презервативами и, показав самый длинный из своих пальцев, ушёл в ночь, полностью растворившись в городском ландшафте.
Весь последующий выставочный день я провёл рядом со злющим Владимиром Ивановичем, слушая его гневные проклятия в адрес всей дворянско-буржуазной культуры и обещания обрушить на отсутствующего Серёгу многочисленные административно-финансовые кары.
Сам граф Шереметев появился только через день, прокравшись с утра к своему стенду незаметно и осторожно, словно мелкий ночной хищник. За время отсутствия он оброс как йети, приобрёл на лице несколько глубоких свежих царапин и чёрные компьютерные очки с мелкими дырочками, что придавали ему зловеще-шпионский вид. В руках у графа был пакет с надписью "Thank you", под завязку набитый вырванным вместе с корнями горохом.
Узрев Серёгу, Владимир Иванович густо покраснел и набрав в грудь побольше воздуха выдал целую серию сочных непарламентских выражений. Все вокруг даже вздрогнули.
Граф в ответ молчал как гуппи и лишь виновато вздыхал, при этом так огненно дыша на Владимира Ивановича перегаром, что тот плюнул и, велев ему никуда не уходить, пошёл получать диплом за участие в выставке.
А Серёга остался смирно сидеть возле их аппарата, жуя горох и равнодушно созерцая окружающий его мир. Было заметно, что жить в этом мире графу Шереметеву довольно тяжко.
Пожалев несчастного горохопоклонника, я принёс ему бутылку «Клинского», из которой он сделал несколько жадных глотков, с благодарностью кивнул и произнёс несколько игривую фразу:
— Жена - это хлеб, а хочется ещё и булочку…
После чего сидел уже молча, потихоньку отхлёбывая пиво и, лишь когда к стенду подходил Владимир Иванович, прятал бутылку под стул и шептал мне с опаской:
— Пристёгиваемся...
Вскоре пиво у него закончилась и, попав из цепких рук Бахуса прямиком в объятия Морфея, их сиятельство уже мирно дремал на своём стульчике, крепко держа в руках пакет с горохом. Во сне граф Шереметев хмурился и даже слегка постанывал, как будто что-то его тревожило. Скорее всего, судьба России, как оно обычно и свойственно всем представителям его сословия.
Вот, теперь, когда слышу про аристократию, его и вспоминаю...
© robertyumen
На злобу дня.
Рассказ бывшего военнослужащего. Передаю так, как услышал сам. Рассказ от его имени:
«Конец семидесятых годов прошлого столетия. Вооруженный конфликт между Вьетнамом и Китаем. В соответствие с действующим международным договором о помощи Социалистической Республике Вьетнам войска Советского Союза подтянуты к границе с Китайской Народной Республикой и приведены в состояние повышенной боевой готовности. Когда одного единственного сигнала достаточно, чтобы спустить пружину всего механизма.
Наши ракетные установки находятся здесь же. Личный состав полностью обеспечен боекомплектом. В кабине нашей установки – пол-ящика боевых гранат.
В нашем расчете служили два бойца из среднеазиатских республик. Назовем их Ашот и Ахмет. Имена здесь вымышленные.
Мне случилось отлучиться на несколько минут. А когда вернулся - у меня волосы встали дыбом. Ашот устроился на капоте установки, сложив ноги калачиком и вворачивал в боевую гранату запал. А над головой у него три ракеты! Но не это так напугало меня. Ахмет уже ввернул в гранату запал, выдернул чеку и, стоя на подножке открытой дверцы рядом с ящиком с гранатами, весело крикнул мне: «Старшина, ложись!»
Здесь нужно объяснить, что когда бойцов учили обращаться с гранатами, то использовались оболочки гранат, в которых вместо взрывчатки был залит гипс. Запал был боевой. После броска такая учебная граната громко хлопала: срабатывал запал, - но настоящего взрыва не было. Оказалось что это все, что Ашот и Ахмет знали о гранатах.
Мгновенно сообразил, что если сейчас начну ругаться, то Ахмет бросит гранату. Может быть прямо себе под ноги. Поэтому я, по-возможности, на сколько мне это удалось, таким же веселым тоном крикнул: «Бросай!»
«А куда?» - любознательно поинтересовался Ахмет.
«Туда!» - махнул я рукой в сторону.
Граната отлетела на каких либо десять метров. Я даже не сообразил что нужно упасть. Взрыв! Ашот остался в той же позе, только на земле и в нескольких метрах от установки. Ахмета из кабины сдунуло.
Я остался стоять, но в голове гудело. Потребовалось несколько минут чтобы прийти в себя и осознать что ни одним осколком меня не зацепило.
И здесь же почувствовал что под ногами дрожит земля. Взрыв посчитали началом обстрела с китайской территории. В атаку пошел наш танковый полк. Еще несколько минут и он пересечет государственную границу. Еще немного и через голову атакующих танкистов ударят «Грады», выжигая все живое перед гусеницами танков!
Бросаюсь к рации. К счастью, она не пострадала. Успел. Дали отбой. Все стихло.
Ни Ашот ни Ахмет так же не пострадали и их еще не раз на политзанятиях замполит крыл почем зря, как разгильдяев, несостоявшихся подрывников ракетной установки и поджигателей третьей мировой войны.»
А как бы развивалась мировая история сегодня, если бы даже не подорвали ракетную установку, даже не убили и не ранили моего рассказчика. Нет. Просто если бы всего лишь один маленький осколочек угодил в радиостанцию?
В выходные Тепловы приехали на дачу к Бобровым на «божоле нуво».
Обе семьи дружили давно, были, что называется, состоявшимися и, открыв для себя, со временем, радости гастрономических туров по Европе, начали отмечать этот французский праздник. Прошлой осенью они собирались у Тепловых, а в этот раз принимали Бобровы, которые и постарались не ударить в грязь лицом. Стол ломился от вкусностей, которым позавидовала бы любая парижская семья. Несколько видов сыров соседствовали с мясными изделиями и рыбными деликатесами, над которыми возвышалась большая бутылка виски с волынщиком в юбке на этикетке. Всё было на высоте.
- Во, олигаторы! – восторженно восклицал Теплов подняв баночку с гусиным паштетом – фуа-гра у них, во, уровень!
- Да, ну их, с этими санкциями – притворно сердясь, махала руками довольная хозяйка, разливая вино по высоким бокалам – ничего ж сейчас толком нет, хорошо у нас хоть знакомая в «Люкс-Гурмэ» управляющая, она выручает…. Ну, давайте что ли для аперитива….
Все дружно выпили по бокалу терпкого молодого вина, закусив предложенными им канапе с кусочками паштета и ветчины.
- Мда - откинулся на спинку стула хозяин дома – фуа гра…. А помните, как в девяностые мы с вами скидывались и на рынок вместе ездили, чтоб оптом дешевле было тушёнку покупать? Вот, поди, заставь нас сейчас её съесть…
- Да уж – поёжилась его супруга - было времечко, не приведи Господь....
- Да, почему? – неожиданно возразил Теплов – мне та тушёнка очень даже нравилась, я б и сейчас не отказался.
- Ага – скептически хохотнул Бобров – давай, давай…. Могу тебе ещё спирт «Рояль», предложить, я тут недавно в погребе свою заначку нашёл….
- А, что – упрямился Теплов – тушёнку.. да и спиртику могу бахнуть, это ты тут офранцузился по-полной, жить без пармезана не можешь….
- Я?! – возмутился Бобров – да, чтоб ты знал, я вообще этот сыр не ем, вон тот голубой только, да и то с похмелья больше, запах перебить….
– Во, во – засмеялся Теплов, кивнув головой на стоявшую бутылку виски – пьёшь-то ты что теперь - виски шотландский, а вот спирт уже и не сможешь….
- Это я-то не смогу? - с яростью вскричал обиженный Бобров – это я-то? А ну, давай тащи этот спирт – велел он жене – и тушёнку посмотри там погребе, я вроде видел.
- Да бросьте, вы чего придумали-то? – примиряюще запричитала та в ответ – да, не пойду я никуда!
После краткого препирательства, поняв, что спорить с женою бесполезно, разозлённый Бобров сам сходил в погреб, вернувшись с запыленной бутылкой спирта и жестяной банкой перловой каши.
- Ты что, с ума зашёл?! – возмутилась его супруга - дай я эту кашу собаке соседской отдам!
- Ни фигa – отрезал Бобров, метнув холодный взгляд на Теплова - это мне вместо тушёнки на закуску, разогрею только.
- Давай и мне каши - сказал в ответ Теплов и добавил - можешь даже холодной.
- Тогда и мне холодной! – сердито заявил Бобров и, стряхнув со своей тарелки разложенный там хамон, вывалил на неё из банки серую слипшуюся массу. После чего открыл бутылку «Рояля» и разлил спирт в пару свободных винных бокалов.
Женщины, поморщившись, прикрыли носы руками, а хозяин с гостем пристально, словно из засады, глядя друг на друга, подняли высокие бокалы со спиртом и выпили, закусив бурыми комками холодной перловки.
- Ну, как? – выдохнул Бобров, перевернув бокал вверх дном - не могу? Да я и без закуски могу, в отличие от некоторых…. Ещё, может?
- Конечно! – откликнулся Теплов – чего спрашиваешь?
Прошло пару часов, и на даче воцарилась полная гармония. Женщины, мирно беседуя, пили чай где-то на кухне. В зале на праздничном столе сохли почти нетронутые заграничные деликатесы, на которые взирал со своей этикетки удивлённый волынщик, а оба друга, допив литр спирта и доев всю перловку, дружно храпели на стоявшем в углу широком диване.
Французский праздник «Божоле нуво», как всегда, удался.
© robertyumen
ЛЕСНЫЕ ВОРОТА
«… и последние станут первыми»
Всю ночь меня так мучила совесть, что я даже проснулся.
Открыл глаза и понял – совесть мучила не зря, десять утра, по плану я уже должен подъезжать к работе, а я тупо уставился на дачный деревянный потолок и все еще неправомерно дышу вкуснейшим осенним воздухом.
Через семь минут я уже выруливал из ворот, на ходу придумывая самые неправдоподобные отмазки своего опоздания.
А еще через пять, понял, что никакие отмазки не помогут, ведь на работу я попаду не раньше завтрашнего дня...
Стометровый участок дороги передо мной был залит толстым слоем свежего, горячего асфальта, перегорожен катками и большой группой иностранных туристов в оранжевых жилетах.
Все, конец, другого пути к трассе просто не существует. Ну, как они могли меня так подставить?
Я вышел из машины, палочкой от мороженого зачем-то померил глубину асфальтового слоя, сплюнул накопившийся в горле сизый дым и тут в мою голову пришла спасительная мысль, я даже воскликнул слово – "эврика", только матом.
Сел в машину и медленно поехал сквозь сосновый лес, замысловато виляя между деревьями.
До шумящей трассы оставалось метров сто, не больше, но лес обиделся на мою наглость и резко сделался значительно гуще.
Я хоть и продвигался, но все больше вдоль, как челнок, ни на сантиметр не приближаясь к дороге.
Смотрю – между деревьями стоит шикарный, черный Порш Кайен, а рядом курят: мужчина и женщина.
Подъехал, вышел из машины, спрашиваю:
- Что, не проходите в створ?
Мужик грустно махнул рукой и заговорил неожиданным басом:
- Два сантиметра не хватает, хоть зеркала откручивай. Мы тут с восьми часов по лесу катаемся, эти два дерева тут самые широкие ворота, и то не пролезть. Нет, ну ты скажи, какими же нужно быть козлами, чтобы с утра в будний день перекрыть своим асфальтом выезд для всего дачного поселка…?
Я сложил одно зеркало на своей машинке и сказал:
- Давайте может я попробую, все-таки моя поуже вашей будет.
- Да, ну, без вариантов, не пройдешь, только бочину поцарапаешь, я уж пытался и так – и сяк.
- Ну, а вдруг, спешить-то больше некуда.
Мужик пожал плечами, нехотя вскарабкался в машину и сдал назад.
Я, как и подозревал, спокойно протиснулся в лесные ворота даже с одним торчащим зеркалом.
Как только моя машина миновала невидимую, но принципиальную черту, в мужика вселились черти, он стал бегать кругами и что есть дури пинать лаковыми штиблетами не в чем неповинные сосны, его мягкий бас превратился почти в хрип:
- Cуka! Я сейчас пойду, их там завалю всех! Пусть… убирают обратно свой асфальт, или срочно сушат его, я не знаю…
Я разогнул свое зеркало и сказал:
- Если хотите, могу довести вас до метро.
Свирепого мужика очень обидело слово «метро» и он истерично ответил:
- Нет уж спасибо, не надо, всего хорошего, будь здоров.
Но женщина быстро подхватила из Кайена сумочку и сказала:
- Ой, а правда, можно мне до метро?
Мужик оскорбился и пробасил:
- Ты поедешь на метро?
- А куда мне деваться? Я должна быть на работе, ты же знаешь.
Мужик ничего не ответил, только спросил есть ли у меня топор.
Топора не оказалось и мы поехали.
Километров десять моя пассажирка молчала, а потом, вдруг неожиданно рассмеялась и заговорила каким-то дурашливым низким голосом:
- Давай для дачи купим Порш Кайен, как бы не испортилась дорога, все лохи на своих помойках сядут на задницу, а мы одни на Кайене проедем куда угодно…
Ещё в середине прошлого века на Нью-Йоркской бирже иногда торговали медведем.
Вот представьте себе. Биржа, операционный зал, разгар рабочего дня. Толпа - брокеры кричит, телетайпы трещат, телефоны звонят, терминалы щёлкают... Адище.
И вдруг - затишье. Причина? да мало ли. Линии связи были тогда ещё совсем не так совершенны, как сейчас, да и сама по себе биржа иногда замирает необъяснимо.
И толпа брокеров вдруг остаётся бездельно ждать. Пять минут? час? никто не знает, невозможно предсказать.
Для адреналинового наркомана на пике прихода - а брокер в разгар работы именно таков - невыносимая скука.
И тогда кто-то из встрёпанных парней достаёт из кармана старенького плюшевого мишку, модели "тедди-беар".
Мишка вида самого зачморганного - потёртый, местами облезлый, один глазик на ниточке. Мишка старше любого брокера в зале.
И доставший... продаёт этого тедди-беара соседу. За доллар.
А тот сразу перепродаёт его другому. За два доллара.
А тот - дальше, за три.
Тогда ещё не было засилья пластиковых карточек, так что у небедных парней в бумажниках хрустели настоящие баксы.
А через пять минут плюшевый мишка, купленный за тридцать четыре доллара, уже перепродаётся за тридцать пять.
И народ в азарте плюёт на пальцы, считает наличность и рвётся к медведику - купить, продать тут же, и заработать доллар!
Скуки нет и в помине. Азарт, ух!
И вдруг, через весело и незаметно пролетевшие полчаса...
Трррринь! Дззззинь! Тах-тах-тах! Зазвенели телефоны, застучали телетайпы, защёлкали терминалы.
И все кидаются по рабочим местам.
И последним, опустив голову, идёт проигравший - тот, кто только что купил этого сраного медведя баксов за четыреста, а продать уже не успел.
В следующий раз, когда будет затишье - через неделю. или через полгода - он достанет его из кармана и продаст соседу за доллар.
Ерейский Ерей
Бэлла Анатольевна работала в нашей бухгалтерии.
Старательная, знающая, всегда готовая помочь, пользы от неё было много. Все знали, хочешь её порадовать ― спроси о сыне, Марке. Без вопроса она не начинала рассказывать, не желая никого стеснять. Но если кто-то интересовался, Бэлла Анатольевна с удовольствием делилась новостями. По её словам выходило, что Марик — музыкальный продюсер и в одиночку борется с дурновкусием на эстраде, в ущерб собственной выгоде. И все звезды мечтают работать только с ним, а Марик всё время в разъездах, но не забывает звонить маме, хотя когда он заболел в дороге, то маме ничего не сказал, как будто можно обмануть материнское сердце!
Однажды я видел Марика, он заезжал за мамой. Они шли по коридору мне навстречу и говорили. Бэлла Анатольевна тихо, не слышно, а Марик громко, на весь коридор.
— Мама! Какие деньги? Ерейский Ерей! Зачем? Я очень хорошо зарабатываю. Мама, ты вообще уже можешь не работать. Что внуки? Внуки будут, куда они денутся…
Они прошли мимо меня: Марик, невысокий, очень подвижный, рано начавший лысеть, и Бэлла Анатольевна, еле поспевающая за сыном и не сводящая с него глаз.
На следующий день, чтобы сделать Бэлле Анатольевне приятное, я спросил:
— Слышал, как Марк сказал "Ерейский Ерей". Что это означает? Не встречал раньше ничего похожего.
— Ох, — вздохнула Бэлла Анатольевна, — Это очень давняя история. Но, если хотите, расскажу.
И рассказала.
Марик рос с мамой и бабушкой. Жили они тогда в поселке при военном госпитале, где когда-то служил дедушка. В госпитале работали и обе женщины, Бэлла Анатольевна ― в плановом отделе, а бабушка, Рива Борисовна, была операционной медсестрой.
Маркуша часто болел, и до трёх лет мама от него не отходила. Потом бабушка решила выйти на пенсию и сидеть с внуком, но начальник госпиталя, генерал Пичуев, не отпустил её в решительной форме, заявив, что одна такая медсестра стоит взвода хирургов-раздолбаев. И обещал помогать с нянями.
Няни менялись часто. Одни уезжали вслед за мужьями, закончившими стажировку в госпитале, другие не нравились либо маме, либо бабушке. А вот Ирина Степановна сразу понравилась всем. Приехавшая из глубинки непонятно по какой надобности, Ирина Степановна казалась няней прилежной и доброй, рассказывала, что вырастила четверых собственных. Говорила она быстро, не особо внятно, но повторяла сказанное по несколько раз, что очевидно нравилось Марику. Он сразу полюбил слушать сказки, которые Ирина Степановна готова была придумывать с утра до вечера.
Сюжет всегда был одинаков, менялись только злодеи. Жили-были хорошие люди, сеяли хлеб и рыбу ловили ― и вдруг, откуда не возьмись, то свирепый волк, то ужасный змей, то леший-обманщик, то водяной-надувальщик, то Баба-Яга, пакостница, а то и сам Кащей, враг добрых людей. Но всякий раз появлялся рыцарь-принц Марк Геройский и волшебным мечом сокрушал врагов, а избушку на курьих ножках заставлял нести большие яйца. Покончив с делами, Марк Геройский немедленно садился за стол и съедал куриную котлетку с пюре, выпивал бульон и никогда не вытирал руки об штанишки, вот какой он был замечательный рыцарь-принц.
Лучшего и не пожелать, кабы не странное обстоятельство — в сказках Ирины Степановны все злодеи были евреями. И волк был еврей, и леший, и кикимора и вся прочая нечисть.
— А Кащей, злой еврей, прыг на поветь, да за баню, да хотел укрыться, но Марк Геройский еврея везде найдет и мечом побьёт! — слушал Маркуша, доедая куриную котлетку.
Всё это не могло не всплыть. И всплыло.
Субботним вечером принимали гостя ― профессора медицины Дмитрия Яковлевича, давнего друга семьи. Пили чай с бубликами. Почти уже пятилетний Марик сидел за столом вместе со всеми. И Дмитрий Яковлевич не мог не спросить:
— Марк, скажи пожалуйста, что ты будешь делать когда вырастешь?
— Буду евреев убивать! — ответил Маркуша, макая бублик. Затем, увидев как вытянулись лица взрослых, мальчик решил, что поразил всех своей смелостью и добавил, — Я евреев не боюсь! У меня есть волшебный меч и ещё пистолет будет! Большой!
— Маркушенька, сыночек, да зачем же евреев убивать?
— Они плохие, людям жить не дают! — уверенно объяснил Марик.
— Вот cуka. — сказала Рива Борисовна, — Ой, извини Дима, это я про няню нашу.
— Маркуша, но евреи же хорошие. Вот бабушка хорошая? Добрая?
— Бабушка добрая. — согласился Марик, — А евреи злые.
— Но мы все евреи! И бабушка еврейка.
— Нет! Бабушка! Ты ведь добрая?!
— Добрая, и при этом еврейка. И дедушка твой Натан был евреем. И Дмитрий Яковлевич еврей. И мама твоя еврейка. И ты тоже...
— Рива, не торопись.
— И ты, Маркуша, еврей.
— Я еврей? — лицо мальчика сделалось бесконечно несчастным. Через секунду он закричал, страшно, как не кричал ещё никогда. Упал на пол, мать не успела подхватить, и забился судорогами. Все бросились к нему, он никого не слышал. Кричал, плакал. Долго, очень долго успокаивали, Бэлла Анатольевна бегала в приемный покой за ампулой, сделали укол. После укола, и то не сразу, Марик заснул.
Не откладывая, вызвали на разговор Ирину Степановну.
С порога мама и бабушка набросились на неё, то одна, то другая срывалась на крик.
Ирина Степановна совершенно не понимала происходящего, что именно она сделала не так, и в чем её вина:
— Я ведь Марику объясняла, что это только сказки, я его не пугала никогда, я в жизни не видала ни лешего, ни водяного, ни еврея, никогда не видала, — лепетала Ирина Степановна.
И вдруг она громко ахнула: «Маркуша ― еврей? Боже мой, вот горе-то, дитятко милое, Маркушенка, за что же беда такая, горемычный мой...»
Тут мама и бабушка рассвирепели одновременно и, не окажись рядом Дмитрия Яковлевича, вышло бы совсем дурно. Профессор выпроводил рыдающую Ирину Степановну и, с помощью долгой беседы, настоя пустырника и водки, привёл женщин в чувство. Затем Дмитрий Яковлевич придумал, как исправить произошедшее.
Маркуша проспал до утра. Выглядел вяленьким, но позавтракал с аппетитом. Еврейский вопрос не поднимал. Почистив зубы, вознамерился играть в кубики.
Мама и бабушка сели на ковер вокруг него. Не сговариваясь, распределили обязанности: говорить будет бабушка, а мама обнимает и целует в кудрявую макушку. Рива Борисовна подбирала слова, не зная как начать. Но начал сам Марик.
— А няня придет? — спросил он.
— Нет, Маркуша, няня не придет. Да и не нужна тебе няня. Ты ведь уже взрослый и можешь ходить в детский сад. Как ты и хотел. Там много детей и очень весело.
— Мама, какой сад? — удивилась Бэлла Анатольевна.
— В группу к Фире Леонидовне.
— Но там же мест не было.
— Ничего, найдут. Я завтра сразу к генералу пойду. Будут места. Маркуша, послушай меня, детка. Помнишь ты букву "р" не говорил? Ты и сейчас её плохо говоришь, но раньше совсем не мог. Так вот, няня твоя, Ирина су....Степановна, тоже эту букву говорить не умеет. У неё выходит "вр" вместо "р". Получается путаница. Потому что злодей, который в сказке, он ерей. Е-рей. А не еврей. Евреи, это народ такой. Есть русский народ, есть грузинский народ, а есть еврейский. И мы с тобой из этого народа. И это хорошо, хоть некоторые так не...
— Мама!
— Ну да. В общем, плохие — ереи. А мы не ереи, мы с тобой евреи.
Марик слушал бабушку очень внимательно, и как будто решал, плакать ему или нет.
— А волк ерей? — спросил он, немножко подумав.
— Конечно.
— А леший?
— И леший ерей.
— А Кащей?
— Ну, Кащей... Кащей просто махровый... То есть, самый злой из ереев.
— Хорошо, — сказал Марик и продолжил с кубиками. С тех пор он больше никогда по поводу своего еврейства не плакал. А новое слово запомнил, и, взрослея, напридумывал кучу ругательств, из которых "Ерейский ерей" было единственно пристойным.
©СергейОК
2019
Мы звали его — Стёпыч.
Ни ростом, ни успеваемостью он в классе не выделялся, да и хулиганил в меру. Вроде обычный школьник, но не совсем. Уже в восьмом классе Стёпыч выполнил норматив мастера спорта по шашкам. По какой-то причине, возможно, как раз из-за возраста, мастера ему не присваивали, несмотря на норматив. Нас, его одноклассников, подобные достижения впечатляли не сильно. Быть шашистом среди пятнадцатилетних пацанов не так уж и круто. Тем более, даже не мастер. Стёпыч, впрочем, на крутости особо и не настаивал. Почитывал втихаря свои шашечные книжки на переменах, но при виде каких-либо затей книжки прятал и участие принимал.
Правда однажды, на день учителя, Стёпыч провёл матч на пятнадцати досках вслепую. С учениками и учителями школы. Одержал пятнадцать побед, но и это бо́льшей славы не принесло, поскольку иного результата никто и не ждал. К тому же, физрук, принюхавшись после проигрыша, изъял у шашиста почти полную пачку сигарет.
Всешкольный авторитет Стёпыч завоевал после случая в Ольгино, где была дискотека с баром, а в баре ― алкогольные коктейли, настоящие! И вроде была возможность туда пробраться. По крайней мере, некоторые десятиклассники хвастались этим и объясняли, что в связи с отдаленностью от города контроль там ослаблен.
Да, речь идёт о том самом предместье Петербурга, где через тридцать пять лет заведутся тролли и навеки уронят репутацию поселения. А пока мы небольшой компашкой ехали в Ольгино на электричке, надеясь на удачу.
Перед входом на дискотеку сидел огромный мужик и не пускал нас. Пролезть было невозможно, мужик ещё и облокачивался на большой стол, поставленный перед дверьми. Те, кто входил, были вынуждены протискиваться боком, прижимаясь к стенке, под полным контролем охраняющего.
― Нам по семнадцать лет! ― убеждали мы мужика и хором и в разнобой, ― Мы студенты!
― Может кому из вас и есть семнадцать,― отвечал мужик, ― но не всем и уж точно не этому пионеру, ― мужик показал пальцем на Стёпыча.
― А что это у вас на столе лежит, ― вдруг спросил тот, ― шашки?
― Да, ― ответил мужик, ― но в чапаева я с вами, юными алкоголиками, играть не буду, у меня разряд.
― А давайте сыграем на вход. Выиграем ― вы нас пускаете.
― А проиграете?
Мы отошли и немного пошушукались.
― Вот, у нас есть десять рублей.
― Червооончик, ― протянул мужик насмешливо, ― ну тогда играем. А кто играть-то будет? Все разом?
Мы снова отошли и сделали вид, что шушукаемся, мучительно решая, кому же выходить против огромного мужика. По очевидным для нас и совершенно неочевидным для соперника причинам за шашечную доску уселся Стёпыч. Выражение лица у него сделалось отрешенное.
А вот на лице мужика отразился азарт, который после пары ходов сменился разочарованием и даже жалостью.
― Я сейчас у тебя сразу три съем, парень. Ты, давай-ка, лучше переходи заново.
Но Стёпыч был недвижен. Мужик обратился к нам, как к более крупным по размеру.
― Я сейчас у него три шашки съем, ― пояснил он диспозицию.
Мы, подражая Стёпычу, стояли с отрешенными лицами.
― Так, не надо мне ваших денег, валите отсюда, уроки делать.
Мы все как один замотали головами, не меняя выражения лица.
― Ну, сами виноваты, ― сказал мужик и съел три шашки Стёпыча.
Ходов через пять как-то там не знаю как Стёпыч съел все шашки мужика-разрядника.
Через двадцать минут после этого я выпил первый в жизни алкогольный коктейль. Стоил он рубль четырнадцать копеек и на вкус был отвратительный. А также на последствия, что выяснилось позже. Но я чувствовал себя крутым, как в западном боевике. Точнее, во всех трёх западных боевиках, которые я посмотрел к пятнадцати годам. Схожие ощущения были и у моих одноклассников. На дискотеке мы, как и положено пьяным школьникам, полежали на разных диванчиках и очухавшись, направились домой. На выходе был обнаружен Стёпыч, который всё ещё играл в шашки.
― Стёпыч, ты коктейль-то хоть попробовал? ― спросил мы.
― Ффссе. Ффсе попробовал. Уже. ― Стёпыч явно был пьянее нас, ― Григорич проставляется.
― А потому что мне у него не выиграть никак, ― объяснил нам мужик, широко разведя огромные ручищи.
Продолжение («Молдавские шашки») следует.