Старые, добрые застойные времена.
Середина 80-х.
Возвращаюсь на поезде во Львов из командировки в Киев.
Возвращение совпадает с ноябрьскими праздниками, поэтому нормальных
билет в кассах не было, только "общий". Ну да не беда, ехать только
ночь, можно и в общем. Купил, еду.
А ехать пришлось сидя, так как вагон забит под завязку.
Вместе со мной в купе - два вертолетчика из Брод (город такой с
вертолетным полком), девушка-студентка и еще другие, не такие важные
персонажи.
Вертолетчики, от нечего делать, по очереди всю ночь снимают студентку,
бравирую ратной службой и кожаными куртками.
Где-то в 3-м часу ночи я иду в туалет, а военные - вслед за мной -
курить. Через туалетную дверь слышу их разговор, в том числе и фразу,
которая остается для меня образцом глубины и многообразия великого
русского языка:
Один вертолетчик говорит другому (произносится с одобряющей интонацией):
- Слушай, а девчонка ничего, страшненькая!
В.Х.
0