Есть в нашей разношерстной конторе один дядя - росту среднего, но мощи необычайной:
свыше метра в поперечнике. На обхват, я думаю, больше трех выйдет. В двери пролезает обстоятельно, по частям, с треском и сопением; впрочем и в покое дышит с прихрюкиваниями. Разговаривает же сипло и внушительно. Снабженец, кстати, бриллиантовый: пережил пять или шесть радикальных кадровых чисток и продолжает вджобывать. Глаза у него всегда навыкате, как у той белочки, а цвет лица колеблется, в зависимости от текущей деятельности, от бордо до ламбруско. Никто и никогда не видел Захарыча без хабарика в зубах - даже в мою приемную он вламывается, жуя беломорину, спасибо хоть незажженную. Секретарша при виде его обычно вжимается в кресло и становится вдвое тоньше и прозрачнее, стараясь слиться со спинкой.
А тут вдруг перестала бояться. Здрасьте, говорит, Константин Захарыч.
Захарыч очумело глянул на нее (впервые заметил, что ли), хрюкнул и попер штурмовать дверь в кабинет.
Когда прием закончился, я спросил Леночку - а что ты, деточка, перестала Захарыча бояться?
- Я? я не его боялась. Я боялась каждый раз, что его прямо тут разорвет и всё забрызгает: и как я домой пойду? А сейчас я - вынимает пакет из ящика - принесла запасную блузку и прямо тут ее держу. Жакет, в крайнем случае, можно и дома застирать, а ниже пояса я за столом сижу.
(c).sb.
0