На приеме в американском посольстве посол США похвастался, что, дескать, есть у них в штате Алабама колдун – мертвых поднимает.
Присутствующий на приеме В. М. Молотов невозмутимо отметил, что и в СССР есть замечательный спортсмен, который бегом обгоняет самолет.
Н. С. Хрущев, прослышав про этот факт, вызвал к себе Молотова.
- Ты чего это, Михалыч, языком треплешь? А ну как – потребуют предъявить чудо-спортсмена?
- Мы сначала потребуем, чтобы они своего некроманта предъявили.
- А если предъявят?
- Потребуем проверки, пусть подымет… Сталина, к примеру.
- А ну как, – подымет?
- Тогда ты, Никитка, не то что самолёт – ракету обгонишь!
Гордость сахалинской авиации и российского самосознания.
Дело было летом. Группа врачей Сахалинской областной больницы направлялась в командировку на Курильские острова. Рейс, как обычно, неоднократно откладывался по погодным условиям. Самолет тупо не мог вылететь с наших дивных островов. В аэропорту уже скопилось около 400 пассажиров с разными датами вылета. Неожиданности на то они и неожиданности, чтобы происходить неожиданно. Оказалось, что на Курилы летит зафрахтованный буржуйско-швейцарской компанией самолет с буржуйско-швейцарским туристами, и на нем как раз есть свободные места для наших доблестных врачей.
Посадили их в конце салона, ибо нефиг – «эконом» значит «эконом» и взлетели.
Неожиданно из-за шторки стали раздаваться возмущенные крики стюардессы.
«…Я сказала, что обед выносить не буду! Значит не буду! Что значит уволите? Да похеру! Увольняйте!... Как я буржуям обед вынесу, а нашим врачам нет? Да пошел ты на …уй! Или всем или никому!» Раздался звук брошенной со всей могучей стюрдесской силы телефонной трубки.
Спустя несколько минут стюардесса разнесла всем соки и минеральную воду и алкоголь по желанию.
Без обеда остались все. В том числе: зам главы правительства Швейцарии, владелец всем известной швейцарской фармацевтической компании. Пару министров из той же страны и прочие швейцарские небожители, летевшие этим рейсом.
А когда стюардесса проходила мимо врача, который и рассказал мне эту историю, он сказал ей:
"Я горжусь своей страной!"
На что она скромно улыбнулась.
ЭКИПАЖ Когда-то мой друг Дима жил в Иркутске и был не кем-нибудь, а целым командиром экипажа большого пассажирского самолета.
Два раза в неделю Дима летал в Москву и считался первым парнем в городе, но об этом в другой раз, а сейчас обрисую для вас одну из многих его авиационных историй: Уставшие, но довольные члены экипажа, опытными руками и ногами продвигали самолет все ближе к родному дому. Все по плану и в штатном режиме, до посадки минут пять. Мужики уже почувствовали себя дома и расслабились... а зря.
Дима возьми да ляпни:
- Этот хренов Шмарко, премии меня лишил за нефиг... Вот же сучий потрох!
А Шмарко, надо сказать, - это начальник их отряда. Его все без исключения боялись и ненавидели.
Второй пилот, невзначай подхватил:
- И не говори, скотобаза! Обещал мне отпуск, а когда я уже путевки купил, этот говнюк Шмарко видно позавидовал и не пустил... Чтоб его земля выбросила!
Третий:
- А мне он вставлял палки в колеса на переаттестации:
- «Зачем тебя переаттестовывать, ты и так неплохо живешь, вон себе, смотрю, новую машину купил у меня такой нет». Ну не ублю...
И тут все трое замерли и похолодели.
Они поняли - это их последний в жизни полет (не пугайтесь, в качестве пилотов последний...) Дело в том, что этот Шмарко каждый раз после приземления самолета, изучал по «черному ящику» действия экипажа для последующего разбора полета, и как следствие взбучки...
Ясно, что когда начальник прослушает все эти разговоры, то бедные летчики не успеют написать заявления по собственному.
Но оставалась еще одна маленькая лазейка: запись голосов членов экипажа длится полчаса, а дальше начинает затираться начало и так непрерывно. В результате всегда есть последние 30 минут разговоров в кабине.
Наши славные парни влезшие по уши в дepьmo, молча переглянулись, кивнули друг другу и ну давай играть в игрушки:
- Земля, земля, я борт такой-то. У меня нештатная ситуация, садиться пока не могу!
Авиация и сегодня дело темное, а уж если хорошие летчики хотят ее притемнить, то только держись… Им видней как навести тень на плетень, организовать вибрацию и болтанку, чтобы по черному ящику было видно: с самолетом все очень не так, но экипаж своими умелыми действиями предотвратил катастрофу. Причинно следственная связь будет непонятна. Кто может подумать, что экипаж намеренно на ровном месте стал трясти свой самолет как грушу?
На полосе уже ждали пожарные и скорые - как положено.
А наши бравые ребята все героически боролись с нештатными ситуациями, которые сами и создавали. Болтанка, перегрузки, виражи. Черный ящик все наполнялся тревожными параметрами. Но время нужно было еще тянуть и тянуть. Полчаса, болтанки и ажиотажа - срок немалый.
Все пару сотен пассажиров без исключения, завтрак и ужин вернули обратно авиакомпании.
Прибежала стюардесса:
- Что случилось, мы разобьемся!!!? В салоне паника, все молятся и орут!
Что им сказать!?
И Дима спокойным голосом Жженова из фильма «экипаж»:
- Тамарочка, успокой людей и знаешь, что: сделай-ка ты нам кофейку...
Короче говоря, как только старая запись, в которой парни чморили Шмарко, затерлась новой, героической, самолет тут же идеально сел, гордо продефилировав мимо скорых и пожарных.
Экипаж понимал, что хочешь, не хочешь, а надо выходить из кабины и проходить сквозь строй облеванных и потрясенных пассажиров.
Летчикам было стыдно и страшно. Была, не была. Дима открыл дверь и, глядя в пол, вошел в пассажирский салон… Сталину ни разу так не аплодировали в Колонном зале дома союзов, как этим «героическим» парням:
- Спасибо мужики, вы настоящие герои!!!
- Вы сотворили невозможное, все мы живы и даже никто не пострадал!!!
- Командир, как ваше имя, я назову им своего будущего ребенка!!!
- Дайте вас расцеловать ребята!!!
Летчики, все так же глядя в пол и продвигаясь к выходу:
- Ну что вы, не нужно, это наша работа… Если бы пассажиры знали всю подноготную этого «подвига», то наверняка, у меня не было бы друга Димы... Линчевали и правильно бы сделали. А так их с благодарностью будут вспоминать всю свою жизнь.
P. S.
По окончании служебной проверки, Шмарко на общем собрании вывел перед всеми Димин экипаж и объявил благодарность за своевременные и грамотные действия в чрезвычайной ситуации.
А экипаж думал только об одном: не встретиться бы друг с другом глазами, расколются на хpeн...
Вот сейчас в Америку слетать проблем нет.
Бери визу да билет покупай.
А я вот в 79-м слетал, причем без визы! Рассказываю.
Если кто помнит, в 80-м в Москве была Олимпада-80. С Олимпийским Мишкой
и Пепси-Колой. Чтоб перед гостями не ударить в грязь лицом, закупали
наши тогда за бугром много всякой всячины, в т. ч. купили
супернавороченную линию штамповки одноразовой посуды. Я как раз после
окончания Пищевого института, что на Волоколамке рядом с МАИ и недалеко
от Гидропроекта, в Минпищепроме стажировку проходил, на ВЦ. Приезжаю
утречком, а по ВЦ - шухер: ищут хоть кого-нибудь чтоб умел по-японски
общаться на технические темы. Обычных-то переводчиков видимо было
достаточно, а чтоб в производственных вопросах сек - никого нет. Спасибо
моему дедушке, тот из Маньчжурии в 45-м вернулся, живым, но повернутым
на всем японском, и внука своего выдрессировал на самурайском языке
трепаться более-менее. В общем, предстал я пред очи начальства, сказал
какой такой я есть, и бегом-бегом понеслась! за день сделали мне и
паспорт и визу, и на след. день Аэрофлотом летим в Токио. Единственный
техспец в "делегации" - я! практически студент! А остальная гоп-компания
была из министерских и их прихлебателей.
В Токио оказалось, что линию эту японцы не сами придумали, а выпускают по
лицензии американцев. Я местным инженерам на пару проблем указал:
элементарные вещи на уровне "у нас в розетке 220, а у вас сколько? у нас
по ГОСТу размер тары жестко в см задан! а у вас что? какие-такие
дюймы?!" Япошки почесали бошки, позвали их главного босса. Тот сходу
четвертую скорость включил "скоро пуск! а тут даже конь не валялся! Едем
к разработчикам!". Он-то сразу просек, кто в нашей пищевой делегации есть
кто. Министерских наших оттер в сторону, и со мной - в аэропорт.
Я-то думал на соседний остров слетаем, а тут взлетели, час летим, два,
вроде как далековато. Спрашиваю, скоро ли посадка? мне говорят еще
четыре часа до Америки (!), можешь поспать. Ну тут я скандал поднял.
Типа да вы что, японские граждане, какая Америка?! советского гражданина
похитили и увозят, можно сказать, в логово агрессора! Этот босс говорит,
будь спокоен, все будет тип-топ. И действительно, как приземлились, так
прибежал чернокожий таможенник в смешной таксистской фуражке, прямо в
самолете проштамповал паспорта (мою краснокожую паспортину он в руках
повертел, но тоже шлепнул печать и ничего не сказал), тут же взлетели и
вскоре снова приземлились в маленьком аэропорту. За день - два
совещания, тех. вопросы утрясали. Я их просвещал о реалиях советского
производства. Потом в ресторане поужинали. Оба босса, американец и
японец, мне за ужином говорят: "а может останешься здесь? Поработаешь,
поможешь с подгонкой техники под ваши стандарты?" Они оказывается в Союз
тогда каждый месяц новую линию отправляли, в разные города, и
специалистов им не хватало совершенно. Я как подумал "да ведь это
фактически побег! объявят меня невозвращенцем! моих родных за это
арестовать могут!" и отказался. Ну на нет и суда нет. После ужина
улетели обратно.
Я даже Америки-то и не видел. Запомнились только три вещи. Яркое солнце,
горы на горизонте, и пальмы рядом со зданием компании. Неимоверная
чистота и запах апельсинов в туалете. Бесплатная пепси и кока-кола в
офисе: там стоял автомат, нажимаешь кнопку - и тебе вываливается банка
чего пожелаешь. Еще подумал - е-мое, как же нас дурят! здесь-то уже
коммунизм - вот газировка бесплатно. А у нас ее и не купить было тогда.
За Байкалом или Буратино - очередь.
Ну, потом когда в Токио обратно приехали, те ребята из министерства на
меня вообще окрысились - во дуpak-то! в Америку на халяву сьездил, и
ничего не привез! Даже пакета целофанового или ручки шариковой! Но мне и
так хорошо было. Убедился я собственными глазами, что народ в Америке
нормальный и обстановка совсем не такая, как в газете Правда на третьей
странице пишут.
А дальше рассказывать как бы нечего. Паспорт у меня забрали - тогда
такая практика была, что служебный загранпаспорт после командировки
забирают обратно. Я больше никуда и не ездил. Семью завел, ребенка
родили. То дом, то работа, то дача. Рутина в большом городе - затягивает
как болото, знаете ли. Вертишься как мышь в колесе, то одно, то другое.
Ребенок институт закончил, жена - на пенсии по здоровью. Вот и жизнь
незаметно прошла.
И с тех пор (больше четверти века минуло!) думаю-мучаюсь: а может стоило
тогда в Америке остаться? Судьба вроде как бросала мне шанс. А я вроде
как им не воспользовался. То ли по страху, то ли по глупости. Ну хоть
здесь напишу, спасибо Диме Вернеру. Другим читателям моя история - наука
будет. Наверное это и есть главное умение в жизни - вовремя разглядеть
свой шанс и вовремя воспользоваться им.
И жалобы прекратились
Администрация аэропорта Хьюстона получала множество жалоб от пассажиров, которые слишком долго ожидали свой багаж.
Аэропорт нанял больше грузчиков, но жалоб не становилось меньше. Тогда путь пассажиров от трапа до транспортеров с багажом был увеличен в шесть раз. Время, которое люди тратили, ожидая багаж, они стали тратить на дорогу. И жалобы прекратились.
Когда началось массовое строительство небоскребов, многие жильцы стали жаловаться на то, что лифта приходится ждать слишком долго. Тогда рядом с лифтами установили зеркала, что позволило людям заняться собственной внешностью или украдкой рассматривать в зеркале других жильцов. И жалобы прекратились.
Когда появились супермаркеты, многие покупатели стали жаловаться на то, что им с тележкой приходится слишком долго стоять в очереди в кассу. Тогда рядом с кассами стали устанавливать лотки со всякой мелочевкой – жевательной резинкой, шоколадками, презервативами. Это позволило супермаркетам зарабатывать дополнительно более $5 млрд. И жалобы прекратились.
В Диснейленде первые посетители жаловались на то, что им приходится слишком долго стоять в очереди к различным аттракционам. Тогда Дисней распорядился повесить специальное табло, которое указывало примерное время ожидания. На табло всегда показывалось большее время, чем приходится стоять в очереди. И теперь посетители радуются, что они прошли гораздо быстрее. И жалобы прекратились.
Давно это было. Возвращался из командировки в Москву. Перед посадкой в Емельяново нас немного поболтало. Но сели нормально. И вот, когда все уже начали потихоньку выходить, я услышал позади злобный шепот:
"Что ты меня перед людьми позоришь?! А ну вставай быстро! Одно наказание с тобой!"
Ну и так далее.
Обернувшись, я ожидал увидеть маму с капризным ребенком. Но увидел тридцатилетнюю женщину и старушку (по всей видимости, ее мать), намертво вцепившуюся в подлокотники кресла. Она смотрела вперед остановившимся взглядом и вряд ли воспринимала гневные реплики дочери.
И вот тут самое время, казалось бы, возмутиться - мол, как она так может с матерью! Но я подумал о другом - а пока эта дочь была маленькой, откуда она взяла эту модель поведения? Где она научилась так злобно шипеть, дергать за руку и проявлять свою власть? Не у своих ли родителей - и не у своей ли матери, которая сейчас камнем сидит в кресле?
С каким наслаждением мы отрываемся на своих детях, срываем на них злость или просто плохое настроение. Упиваемся своей властью. А потом становимся трясущимися беспомощными стариками и начинаем заискивающе смотреть на своих злобных детей...
Тогда в самолете к этой старушке подошла молодая стюардесса. Наклонилась, и стала что-то тихо и мягко говорить. Хватило буквально пары минут, чтобы старушка встала, и стюардесса помогла ей дойти до самого автобуса.
Кризис среднего возраста
Впервые прыгнул с парашютом в 39 лет.
Что-то тогда в дружеской компании неожиданно выяснилось, что большинство собеседников в юности занимались в парашютной секции, сделали, кто один, а кто – три прыжка. Я подумал: «Мечтал же в детстве с парашютом прыгнуть. А если не сейчас – то когда?»
Узнал, что в Егорьевском районе есть аэродром, на котором по выходным организуют прыжки для желающих. Приехал в это Костылево. Стоило это удовольствие тогда рублей четыреста, что ли.
Думал – разок, и хватит. Но получилось не так. Потому что очень сильно испугался в этот свой первый раз.
Вот сижу я тогда в самолёте на прочной жёсткой металлической скамейке. Под ногами – надежный пол. А выходить предстоит просто в никуда.
Люк открыт. И мне видна там далеко внизу земля, ниточки дорог, машинки - как муравьи, лес – как трава, а людей вообще не разглядишь.
И предстоит выходить из такого прекрасного надёжного самолёта просто в это самое никуда.
Коленки не дрожали. Страх был в районе желудка. Невообразимый! Никогда раньше неиспытанный. Когда в армии отказался дедушке кровать заправить, то меньше боялся. Хотя, на самом деле, для здоровья это было гораздо опаснее.
И вот, смотрю я в этот раскрытый люк, и знаю, что сейчас от прыжка откажусь. И никто меня выталкивать не будет.
Просто вернусь на аэродром в самолёте.
Такие случаи бывают.
Ничего особенного.
Деньги мне не вернут. Нас об этом предупреждали. Ну и хpeн с ними!
И вот я в этом самолете уже почти решил, что не буду прыгать, а останусь сидеть на этой прекрасной скамеечке, вцепившись в неё побелевшими от напряжения пальцами, и замечательно так буду сидеть до самого приземления, когда самолет, подпрыгивая на кочках, прокатится по грунтовой взлётно-посадочной полосе, и развернётся, и лётчики выйдут из кабинки в салон, откроют мне люк, откинут лесенку, пропустят вперёд, и техник подаст мне руку, а я не приму этой его помощи, а ловко выпрыгну, минуя лесенку, на такую замечательную землю, и мне будет безразлично, - что про меня говорят и думают лётчики, инструкторы, парашютисты, потому что я сяду в машину и уеду, и никто меня не сможет заставить приехать сюда снова.
Кроме меня самого.
Потому что еще я знаю, что там - на земле - буду клясть себя, что не прыгнул. Буду смотреть в небо, которое было так близко, а я не воспользовался этим случаем, чтобы в это небо шагнуть.
И я снова приеду сюда. Но в следующий раз перебороть страх будет труднее. Потому что дорожку-то возвращения в самолете я уже сейчас проторю.
Вот как-то так я думал, заворожено глядя в открытый люк, и ожидая команды выпускающего.
А он на первом круге выкинул грузик с парашютиком, чтобы посмотреть – куда его отнесёт.
На втором – выпустил «пристрелочного» парашютиста, который тоже «перворазник», но уже совершал несколько прыжков.
А я всё это время трясся от страха.
И только потом он скомандовал: «Первая пятёрка приготовиться!»
Мы встали.
Я шел вторым.
Уткнулся глазами в спину первого, чтобы ничего больше не видеть, и вывалиться сразу за ним.
Но инструктор, уперевшись ладонью мне в грудь, придержал меня.
Он посмотрел, как вышел первый, как раскрылся его парашют, и только потом сказал мне:
- Пошёл!
Я ткнул рукой в сторону открытого проёма, за которым ничего не было, и спросил:
- Туда?
Он засмеялся и кивнул.
Вообще-то нас перед этим полдня инструктировали.
Перворазники подъезжали и подъезжали. А подъемов не было. Ждали – когда ветер стихнет.
И время от времени то один, то другой инструктор собирал всех, и рассказывал, - что и как.
Как выходить.
Надо руки прижать к груди, сделать шаг, и ноги сжать вместе.
Как проконтролировать раскрытие парашюта.
Что купол должен быть ровным и круглым.
И что делать, если его стропой перехлестнёт.
В каких случаях открывать запасной.
И как его открывать.
Как контролировать обстановку при спуске. Чтобы не столкнуться с другим парашютистом.
Как управлять парашютом.
Как приземляться.
Как собирать парашют.
Они повторялись. Но мы всех внимательно слушали.
Один парень, помню, спросил у женщины-инструктора:
- А если что-нибудь забудешь?
Она махнула рукой:
- Там времени достаточно. Вспомнишь!
- А вдруг что-нибудь случится?!
Она успокоила:
- Никогда ничего не случается…
И вот теперь, в самолёте, я спросил:
- Туда?!
Выпускающий засмеялся и кивнул.
Разинув рот в немом крике, растопырив ноги и руки, вывалился за борт. Потоком воздуха закрутило так, что перед глазами невероятно быстро мелькали поле аэродрома, небо, лес, удаляющийся самолет, снова лес и снова небо.
Если бы я на выходе прижал руки к груди и сжал вместе ноги, то падал бы ровно, как капелька. А я же растопырился. Вот и крутануло.
Успел подумать: «Йёооо… Как же тут чем-то управлять-то…»
И тут почувствовал хлопок раскрывшегося парашюта, и почти сразу лямки подвесной системы врезались в промежность.
Это было не очень удобно. Но это была опора. И было уже совсем не страшно.
Рев двигателей самолета удалялся.
Простор, открывшийся мне, оглушал.
Вспомнилось встреченное в какой-то книжке слово – «окоём». То есть то, что вмещается в око. То, что можешь охватить взглядом. Этот окоём был невероятно просторен. Небо было рядом и вокруг меня, и немножко ниже. Казалось даже заметно, что Земля круглая.
Я вертел головой, чтобы увидеть больше, и всё запомнить.
Потому что не собирался снова лезть с парашютом в самолет и снова чувствовать там свой сжимающийся от жуткого страха желудок.
Хотелось петь, или просто орать. Это нормально. Это у многих так.
Между тем, земля приближалась.
Тут понял, что мне уже давно снизу орут в мегафон:
- Второй в первой пятёрке! Правую тяни!
Это я же был второй в первой пятёрке. И это мне надо было потянуть правую бобышку управления, чтобы развернуться лицом к ветру для более мягкого приземления.
Вообще предпочтительнее, чтобы перворазники всегда сразу разворачивались лицом к ветру, чтобы их меньше сносило. Я про это ещё потом, может, расскажу. И как однажды умничал и не слушался команд с земли.
А сейчас потянул правую, развернулся к ветру.
А инструктор снова кричит:
- Второй в первой пятерке! Ноги на приземление!
Это я должен ноги сдвинуть вместе, и слегка согнуть их в коленях.
Выполнил команду, и смотрю вниз.
А земля приближается всё быстрее! И ещё быстрее! И ещё!..
Только успел подумать:
- Бля! Она меня как сейчас ёбнет по ногам!
И она действительно – каак ёбнула по ногам! (хм... не заменить ли «ёбнет» на «вдарит» И «Бля» надо придумать, чем заменить, чтобы так же коротко и эмоционально)
Повалился я. Купол гасить не пришлось – он как-то сам опал.
И вот лежу на спине, раскинув руки и ноги.
И мне так хорошо!
Так хорошо…
И тут вспомнил, что с самолета на нас смотрят. Смотрят до самого приземления, и после приземления. И эта моя теперешняя поза, когда я лежу с раскинутыми ногами и руками, означает, что мне требуется помощь. Я вскочил, и помахал самолёту рукой. Так надо было сделать сразу.
Потом собрал парашют «косичкой», как учили на инструктаже, и пошел его сдавать.
И тут ещё вспомнил!
Вспомнил, что неправильно вышел. И крутило меня из-за этого.
Что после раскрытия парашюта не осмотрел купол.
Что, спускаясь под куполом, не смотрел – где находятся другие парашютисты, и нет ли опасного сближения с ними.
Что не смотрел вниз – не опускаюсь ли на другой купол. (Хоть и в первой пятерке, но всё равно – надо было посмотреть.)
Что поначалу не слышал команд с земли.
В общем – всё сделал неправильно, и всё это надо было переделать…
За следующие два месяца сделал 14 прыжков. Где-то на шестом заметил, что страха уже нет, а мысли только о том, чтобы сделать всё правильно – и выход, и спуск, и приземление. Потом, забросил это дело, но через десять лет свозил туда сына и сам спрыгнул с ним за компанию.
Выйти «на поток» и сейчас смогу.
Не могу вспоминать эту историю без улыбки и слез.
Было это в далекие студенческие годы на культурном выезде нашей группы
на практику в ближнее Подмосковье. Сразу оговорюсь, что специальность у
нас была ракетостроение, а соответственно и практика была посвящена тому
же. Группа у нас была веселая и не всегда следовала общепринятым
правилам поведения на таких мероприятиях. Так вот, попав в огромный зал,
значительная часть группы отделилась от преподавателя и продолжила свое
ознакомление с элементами космических кораблей самостоятельно. Не помню
точно, кто из нас первый набрел на кислородную маску, но через минуту
вокруг нее уже была толпа радостных одногрупников. Что мы с ней только
не делали...надевали себе и друг другу .... фотографировались, изображая
пилотов.... говорили через нее... забавно было. К тому времени, как все
сфотографировались с масочкой, подошел преподаватель с законопослушными
студентами и громко предложил взглянуть НА ТИПИЧНЫЙ КОСМИЧЕСКИЙ
ТУАЛЕТ!!! ... то что последовало за его словами, описать не возможно, но
теперь почти у каждого из нашей группы, есть собственная фотография с
космическим туалетом на лице, который так похож на кислородную маску
:)))
Как вы думаете, можно обменять обычную канцелярскую скрепку на дом?
Думаю, практически каждый ответит, что это невозможно. Но молодому канадцу Кайлу Макдоналду это как ни странно удалось.
За свою жизнь Кайл кем только не работал, он развозил пиццу, был торговым агентом, а также рекламировал товары. Он много путешествовал и посредством своего дневника в интернете общался с множеством людей по всему миру. Его заветной мечтой был собственный дом, который он не мог себе позволить с такой работой.
Однажды ему пришла идея написать объявление на одном из сайтов. В объявлении он предлагал обменять свою красную канцелярскую скрепку на что-нибудь еще. В результате две девушки из Ванкувера согласились отдать за скрепку ручку в форме рыбки, найденную ими во время путешествия.
Эту ручку Кайл поменял у знакомой художницы на самодельную глиняную дверную ручку.
Дверная ручка приглянулась некому Шону Спарксу, который переезжал в другой город и в связи с этим поменял ее на ручную плитку для кемпинга. У него их все равно было две, и с одной из них он охотно расстался.
Плитку Макдоналд обменял на 1000-ватный электрогенератор у одного из знакомых.
Генератор был обменян на пустой пивной кег, неоновую надпись «Будвайзер» и обещание наполнить пустой кег пивом.
Впечатленный рассказом о столь чудесной цепочке обменов диджей из Монреаля обменял все это добро на снегоход.
После получения снегохода к Кайлу Макдоналду пришла первая слава. Его блог в интернете заинтересовал Канадское телевидение, и его незамедлительно позвали на съемки. Там его спросили, на что он хочет поменять снегоход. Недолго думая, он ответил: на поездку в Як (канадский горный курорт). Вскоре он получил предложение от одного из журналов о снегоходах. Так у Кайла появилась дорогая путевка на двоих в Як.
Эту путевку захотел получить Бруно Тайллефер — менеджер из компании «Читнтас», которая производит униформу для сотрудников аэропортов. Взамен он отдал свой вэн 1995 года выпуска, который уже давно собирался продать.
Старый облепленный наклейками «Чинтас» грузовичок приобрел музыкант из Торонто для перевозки громоздкой аппаратуры, отдав за него контракт со своей звукозаписывающей студией.
Контракт Кайл отдал певице из Феникса Джоди Гнант, а взамен получил право бесплатного проживания во второй квартире ее дома в течение года.
Эта новость тут же попала в газеты. Казалось бы, Кайл Макдоналд добился своего, но он не остановился. Год бесплатной жизни в квартире он махнул на один вечер общения с известным рок-музыкантом Элисом Купером.
Далее он поменял эту возможность на сувенир – шар, наполненный водой, с надписью KISS. Кто не знает, KISS – это рок группа. Читатели блога, узнав об этом, рвали на себе волосы. Ведь сувенир оказался довольно редким и потому очень ценился фанатами и коллекционерами. В свою коллекцию шар захотел приобрести голливудский режиссер Корбин Бернсен. За него он отдал оплаченную и утвержденную роль со словами в своем фильме Donna on Demand.
А роль уже и была выменяна на настоящий дом с тремя спальнями, который находится в канадском городе Киплинг. Этот обмен Кайлу предложила мэрия Киплинга. Мэрия провела общегородской кастинг и отдала роль жителю Киплинга – Нолану Хаббарду.
В выменянном за канцелярскую скрепку доме Кайл Макдоналд поселился вместе со своей возлюбленной Доминик Дюпуи. На новоселье он пригласил всех, кто участвовал в обменах. Из 14 человек на вечеринку пришли 12. При всех этих людях он торжественно обручился со своей девушкой, надев на ее палец кольцо из маленькой красной скрепки.
Теперь же Кайл Макдоналд взялся за написание книги о своем приключении с обменами. А в скором времени кинокомпания DreamWorks снимет фильм об обмене скрепки на дом, Макдоналд уже продал им права на эту историю.
После Второй мировой войны Теодор фон Карман (венгерский физик, один из основателей аэродинамики) читал лекции в Пасадене (Калифорния) и в Ахене.
Этот крупный учёный консультировал несколько авиационных компаний и мог бесплатно летать через океан на лайнерах одной из таких кампаний.
Для уже пожилого учёного такие поездки иногда оказывались утомительными, но спасало положение то, что и в Ахене и в Пасадене фон Карман читал очень похожие курсы лекций.
И вот однажды, прилетев в Пасадену, фон Карман взял ахенский конспект и начал свою лекцию. Через некоторое время по лицам студентов он понял, что материал до них не доходит, и только тут сообразил, что он читает лекцию по-немецки.
Фон Карман обратился к аудитории:
«Почему же вы молчите?»
После недолгой паузы один из студентов признался:
«Профессор, не расстраивайтесь! Говорите ли вы по-немецки или по-английски – это неважно, мы всё равно понимаем не больше».
Культурным, все же, быть выгодно...
Со слов друга. Любимая теща решила навестить внука на Рождество - из Питера прямиком во франкоговорящую Женеву. Летела каким-то утренним рейсом Swissair. Уснула, завтрак проспала. Подзывает стюардессу и, так как в иностранных не сильна, пытается жестами попросить принести завтрак. Никак. И тут мозг, проведя одну известную ему аналогию, выдает набор знакомых и вроде как уместных в ситуации, но абсолютно непонятных ему звуков:
- Месье, же не манж па сис жур (Monsieur, je ne mange pas six jours*)
К удивлению, сработало! Моментально целых ДВЕ порции завтрака! Правда, пришлось съесть все под присмотром заботливой стюардессы и офигевших от того, что происходит в кризис в России соседей-франков...
*Месье, я не ем шесть дней - Киса Воробьянинов из "12 стульев"